Путеводная звезда. Том III (СИ). Страница 62

Ни столбов Тьмы, ни фигур безвозвратно одержимых. Только темные очертания домов, нависающих над улицами площади, низкое небо, привычная мглистая серость вокруг. Весь окружающий мир привычно темно-серый — и земля, и окружающие здания, и небо.

Только лишь белые стены Политехнического музея, так похожего на огромный русский терем, немного разгоняют привычную серую мглу. Но именно Политехнический музей и выглядит здесь и сейчас самым отталкивающим зданием — по его белым стенам змеятся черные, влажные лианы. Очень это похоже на то, как бугрятся на бледном лице одержимого черные вены, когда приходится касаться Тьмы — пришла мне вдруг на ум аналогия сравнения.

Продолжая постоянно оглядываться по сторонам, я медленно прошелся по площади. Место одновременно знакомое — я здесь, на Лубянской площади, был в прошлой жизни неоднократно; знакомое, но одновременно и чужое.

Такое волнующе-знакомое с малых лет здание Детского мира отсутствует, а широкий проезд Новой и дальше Старой площади разделяет вдоль, на две неровные части, крепостная, без шуток, стена. Совсем как в городах Старой Европы, когда в центре видишь остатки старых укреплений. Эта стена меня и смущала — в моем мире такой точно не было.

Если бы не узнаваемый Политехнический музей, я и не узнал бы место, где нахожусь. Помогла архивная память: восстановив перед взором картинки собственных воспоминаний и осколков знаний о новом мире, я понял, что в здесь сохранилась стена Китай-города, в моем мире отсутствующая. И Китайгородский проезд, здесь называющийся Китайский, в этом мире так и пролегает начинаясь от самой Лубянской площади, вместе с ограждающей его сохранившейся стеной.

Внимательно осматриваясь, и держась подальше от Политехнического музея, двигаясь ближе к чистой от влажных змеящихся лиан крепостной стене, я двинулся по проезду Новой площади. Но пройдя не больше полусотни метров, приостановился, не в силах понять, что мне не нравится.

В картине окружающего мира (пусть это и темный мир отражения) присутствовала какая-то неправильность. Что-то меня задевало, какая-то деталь — зудящая как комариный писк. Более минуты мне потребовалось понять, что именно меня тревожит. И все оказалось донельзя просто — осознав себя в привязке к месту, я не замечал привычной высотки на Котельнической набережной. Отсюда, с широкой улицы Новой площади в старом мире, она видна прекрасно, и именно на эту высотку я несколько раз ориентировался во время прогулок по Лубянке и Таганке.

Выругавшись на себя и свое подсознание, подкинувшее столько мысленной и при этом бессмысленной работы, двинулся вперед. Пройти мне предстояло один короткий перегон красной линии метро. От Лубянки до Китай-города, меньше полукилометра — если ориентироваться по старой памяти ориентиров моего старого мира.

За то время, пока шел между длинным зданием Политехнического музея и китайгородской стеной, так никого и не встретил. Правда, ощутимо давила на сознание опасностью аура близкого, и буквально облепленного блестящими черными лианами здания Политеха. Но никто оттуда, поинтересоваться у меня кто тут такой ходит, не вышел.

Когда прошел до конца здания Политехнического музея, увидел арку Ильинских ворот в китайгородской стене. Как раз нужный мне перекресток — и пройдя через арку ворот, оказался у цели.

Здание Тайной Академии Темных Искусств удивило. Во-первых, потому что я его вспомнил — в моей старой жизни в моем старом мире именно в этом комплексе объединенных бывших доходных домов располагалась администрация президента Российской Федерации. Ну а во-вторых, здание Тайной Академии оказалось подсвечено. Причем светилось оно не изнутри, и не снаружи. Вернее, оно даже не светилось, а будто бы было высвечено.

Свет сюда проникал словно отсветом сияния яркого истинного мира, словно просвечивающего через ткань реальности. Это не было светом в привычном понимании, скорее походило на отсвет предрассветной дымки, когда постепенно светлеет только что темное ночное небо.

Высящаяся светлая громада здания была чуждой этому отражению, и казалась частью мира иного. Настолько чуждой, что несколько минут я просто стоял и смотрел на такое светлое в этом темном мире здание. На границе сознания крутились догадки, которые я поймал, зацепил и слепил в дельную, как мне показалось, теорию.

Одержимые этого мира изучают Тьму через Тьму. Владея темными искусствами, они Тьму используют. Ну или Тьма использует одержимых — второй раз за относительно короткое время вспомнил я анекдот про «… - Официант, а почему сегодня яйца такие маленькие, а в прошлый раз ведь были большими? — Так понимаете, когда тореадор быка, а иногда ведь и бык…. тореадора».

Одержимые изучают и знакомятся с Тьмой в контакте с ней. Собранные же под эгидой ФСБ «академики» изучают Тьму через Свет. Высвечивая Тьму, и в основном глядя на отбрасываемые Тьмой тени. Именно поэтому фон Колер, помнится, так кривился в любых разговорах, затрагивающих Тайную Академию.

Они, кстати — ребята из этого здания, случайно проход между мирами высветить не могут? — подумалось мне, когда я сформулировал про себя все догадки о деятельности академиков. Судя по тому, как выглядит это самое здание, могут вполне. Вопрос может быть и не завтрашнего дня, но свет то сюда уже проникает. Значит есть возможность.

В кованые ворота Академии, в подсвеченную извне зону, я заходил с некоторой опаской. Но ничего не произошло, свет меня никак не обжигал, дискомфорта не добавлял. Более того, слабый отблеск сияния истинного мира решил кажущуюся недавно серьезной проблему — перемещения в помещениях здания.

Я-то думал, что мне по пути к апартаментам Бергера предстоит торопливый забег по коридорам, либо вообще придется по стенам забираться, чтобы не нарваться на безвозвратно одержимых и прочих опасных существ темного мира, которые могут находиться в настоящей темноте под сводами зданий.

Но все оказалось гораздо проще. Я спокойно шел по коридорам и мне не нужно было даже активировать способность видеть в темноте. Я сейчас находился словно в темной комнате, освещенной отблеском уличных фонарей. Равномерно освещена, без конкретного источника света — сами стены, потолок и пол здесь давали немного света, так похожего на лунный.

Апартаменты Бергера, в глубине здания, нашел довольно быстро. Зашел, осмотрелся. Еще раз осмотрелся. Заставил материализоваться в руке клинок-кукри.

Четыре утра. Что в это время делают нормальные и порядочные люди? Правильно, по большей части спят в своей постели. Вот буду надеяться, что Бергер, в отличие от меня, шарахающегося в четыре утра по темному миру отражения, сейчас спокойно спит.

Приготовился физически и морально, достал блокирующую магию хлопушку, переданную Ольгой, подготовил браслеты, повесив их на пояс, и броском кукри отправился в истинный мир, сразу же переходя в состояние скольжения. И оказавшись в истинном мире, двигаясь на пределе сил, на максимальной скорости, активировал хлопушку. Ольга не соврала — пространство вокруг после активации Хлопка перекрутило, мешая астрал с реальностью.

Вот только никого здесь не было.

Пусто.

Ни малейшего отзвука чужой ауры, ни даже тени живого присутствия — абсолютно пустые апартаменты.

Замерев, максимально ускорившись во времени — находясь практически в состоянии остановившегося мгновения, и наблюдая как искажаются очертания пространства вокруг, я лихорадочно размышлял.

Александр Васильевич сказал, что Бергер сейчас находится именно здесь. Мог Бергер проснуться и уйти за те несколько минут, что потребовались мне добраться от Лубянки до Академии? Мог. Вот только я в это что-то не верю.

Предполагаю, что Александр Васильевич предоставил мне неверную информацию. Либо сознательно, либо ошибившись. И это, вне зависимости от причины, кардинально меняет обстоятельства дела.

Впрочем, ошибка директора — сейчас далеко не самый главный вопрос на повестке. Самый главный вопрос — что мне сейчас делать? Ждать Бергера здесь, возвращаться на Лубянку к Ольге и Анастасии, или спуститься в лабораторию?