Испорченный ребенок (СИ). Страница 27
Дверь передо мной распахнулась. Не произнося ни звука, дабы не разбудить Вельта, я перенес его через порог на глазах удивленной Синди. Одними губами она спросила: «Что случилось?!» Я поморщился в ответ, прошел в гостиную и бережно опустился вместе с Вельтом на диван. Я знал, невеста ждет меня на кухне, желая обсудить все и сразу, но я не хотел поднимать эту тему: вспоминать гримасу боли на лице Вельта, его сбивчивый плач… Если б я не разглагольствовал с Полом в машине о том, как правильно и неправильно поступать, а сразу подбежал к Вельту, то предотвратил бы настигший его удар… Не Пол виноват в боли этого мальчика, а я — только я… Мысленное признание порождало душевную муку, которую не хотелось усиливать проговариванием вслух. Потому я не выпустил Вельта, очаровательное средство побега от совести, а вместе с ним лег на диванные подушки. Его тонкая рука была перекинута через мой пояс, щекой он прижимался к моей груди, а я, утянутый в туман ароматом молочного шоколада, исходящего от его волос, сжимал хрупкое плечо Вельта. Подобно далекому метроному на кухне стучал о доску нож в руке Синди; солнце лениво пробивалось сквозь неплотно задвинутые шторы, и в узких, но ярких лучах вихрями взмывала и оседала пыль… Я уже не думал о произошедшем ночью, не сжирал себя изнутри за совершенный мерзейший поступок — предательство чистого детского доверия того, чье сердце мерно стучится мне в ребра. Было спокойно и оттого сонно…
…и привиделся мне очередной больной сон, за который я вскоре, по пробуждении, опять себя ненавидел.
В нем я лежал на все том же диване с тихонько сопящим живым грузом под боком. Вельт, спросонья щурясь, оторвал голову от моей груди. Я же — внутри этого сна — все никак не мог проснуться, лишь периодически самую чуточку приподнимал веки, чтобы запечатлеть происходящее сквозь тюль ресниц. Вельт присматривался ко мне, затаив дыхание, точно гадал, приблизиться к дремлющему хищнику или нет. Его бледные пальцы оставили длинные складки на моем темно-сером джемпере — от груди, по прессу и до ремня светлых брюк… Запястье Вельта было до того изящным и узким, что проскользнуло под ремень с легкостью. Ледяные от волнения подушечки холодили чувствительную кожу даже через ткань белья; не давили, не сжимали, пока только изучали новую форму…
Почему-то этот сон не слушался меня, игнорировал все мысленные приказы и сформулированные в голове фантазии. Быть может, по причине того, что я в который раз был рассечен надвое?.. Первый Дэмиен кричал, что так нельзя и даже воображаемые картины подобного должны быть захоронены глубоко внутри, не появляться на свет никогда. Дэм второй… Очевидно, он победил: диван заскрипел, Вельт придвинулся ближе, и его кроткий влажный поцелуй обжег мою шею, челка щекотала лицо. Перекинув ногу через мою, Вельт трепетно потерся пахом о мое бедро, с тяжелым громким выдохом на грани стона уронил голову мне на плечо, уткнулся носом в подмышку, вдохнул запах моего тела и потерся членом о ногу вновь, словно не мог справиться с нарастающим возбуждением!.. Незаметно, ловко как вор, он вытащил руку из моих брюк, вернул ее на прежнее место и только дышал мной, едва слышно постанывая раз за разом. В этом совершенно неправильном сне Вельт был чувственным, неопытным, но любопытным, стремящимся познать новый сорт удовольствия, однако сделать этот шаг то ли не давала нерешительность, то ли не позволял страх… Это был тот же Вельт, что и на видеозаписи «R@bbitInSin». Вельт, которого я и представить не мог… Как же четко он отпечатался после минувшей ночи в моей голове, раз даже приснился…
Я очнулся, разумеется, на том же диване. Долго приходил в себя, впустую стараясь припомнить отличия гостиной из сна от этой реальной комнаты: не было никаких несостыковок, ни одной лишней детали, ни одной странности, коими зачастую пестрят сновидения. Все было так же — только Вельт был другим. Он мирно дремал, по-прежнему обнимая меня вокруг пояса, щекой прижимался к груди, отчего его губы были не сомкнуты, как у роняющего слюни во сне ребетенка. «Он был когда-то таким…» — вспомнил я, и перед глазами возникла деревянная кроватка-манеж, у которой я проводил часы, любуясь пухлощекой мордашкой Вельта… Как же он вырос… И каким тяжелым стал! Кажется, я не чувствую пальцев — он отлежал мне руку.
Выбравшись из нежного капкана, я на цыпочках покинул гостиную и зашел на кухню. Синди обернулась на меня с непонятной обидой во взгляде, громко откусила кусок огурца и бросила его на дощечку. Она сдержанно молчала, пока я не остановился рядом и не заглянул в забитый доверху холодильник, в котором все равно было нечего поесть…
— Так все-таки… что случилось? — осторожно спросила она и махнула ножом в сторону гостиной. — Почему он опять здесь?..
— Что значит «Почему он опять здесь?»? Я, по-твоему, что, не могу проводить время с крестником? У него закончилась на сегодня учеба, был тяжелый день, он умаялся…
— У него есть свой дом, Дэмиен, по соседству. И свои родители. Я не против вашего с ним общения! — поспешила добавить она. — Это даже мило: твоя любовь к детям. Но он очень много времени здесь проводит… Особенно когда меня дома нет, — как-то странно закончила она свою мысль. За корсетом из ребер ее сердце трепетало, будто знало — чувствовало! — гораздо больше, чем мое, глухое и слепое — мужское.
Я захлопнул холодильник, уперся в его дверцы спиной.
— На него напали сегодня.
— Что?..
— Я встретил Пола по пути домой, он предложил меня подвезти, но сперва надо было заехать за Вельтом. Мы притормозили возле школы и видели, как к Вельту пристают хулиганки из другой школы. Я хотел помочь ему, Пол был против, и пока мы лясы точили, одна из девчонок со всей дури ударила Вельта в живот — он аж на асфальт сполз…
— Бедняжка… — искренне вздохнула Синди. Уязвленность в ее глазах, окруженных косметикой, уступило место умилению, и она нежно погладила меня по щеке. — Ты такой заботливый — сильнее родителей Вельта переживаешь за него. Ты будешь прекрасным отцом… Мы, конечно, об этом еще не говорили, — вздрогнула она, — но если у нас все-таки когда-нибудь будут дети, повторюсь, ты станешь прекрасным отцом! Коли не будешь неряхой — поправь одежду.
Только сейчас я заметил, что джемпер спереди, над строгой пряжкой, частично был спрятан под ремень. Странно: я не заправляю джемпера в брюки, только рубашки. Видать, совсем замотался, раз так его подоткнул — да еще и только над ширинкой. Неловко усмехнувшись, я привел себя в порядок и хотел уже спросить, чем Синди планирует удивить меня на обед, раз взялась за готовку, но невеста меня опередила с вопросами:
— Ты подумал над списком гостей на свадьбу?
— Прости, что?..
— Список гостей: кого ты хочешь пригласить на свадьбу?
— Об этом мы тоже не говорили, — с напряженностью и бдительностью сапера сказал я, сев за стол.
— Ну, да, но ты ведь сделал мне предложение еще черт знает когда, а так как свадьба обычно предусматривается после подобного шага, у тебя была прорва времени обо всем подумать. С моей вот стороны будут, понятное дело, родители, кузины и кузены, стюардессы и стюарды, с которыми мы летаем периодически на одном борте, а также хорошо знакомые пилоты и еще несколько человек из авиакомпании. Надеюсь, ты со мной согласишься в том, что эта свадьба должна пройти без детей, — деликатно произнесла она, чуть поморщившись.
— В каком это смысле?..
— Ну, всем перечисленным можно, конечно же, будет привести с собой одного гостя, но не детей: я не хочу, чтобы вокруг стоял шум, плач, неуместный смех…
— Смех на свадьбе неуместен?..
— …или чтобы кто-нибудь, носясь меж столов, испортил мне платье. Я не буду брать свадебное платье напрокат, я куплю его — и не хочу, чтобы такие баснословные деньги вылетели в трубу!
Я соображал медленно не потому, что недавно проснулся. Просто мой разум отказывался складывать «один» и «один».
— Ты хочешь сказать… что на свадьбе не будет Вельта?..
Синди вернула нож на доску, обняла себя за плечи и на секунду возвела глаза к потолку.