Вопреки судьбе (СИ). Страница 41

Азирафаэль передёрнулся. И, сглотнув, перевёл взгляд на стену, которая уже вновь казалась монолитной. Азирафаэль был всего лишь принципалитом. Он был создан, чтобы наставлять сильных мира сего, а не чтобы творить. И всё-таки его знаний было достаточно, чтобы понимать, что создание новых измерений, пусть даже в потенциально бесконечном пространстве — задача, непосильная простому демону. Пожалуй, будь он не таким измученным и не тревожься так сильно за до сих пор ознобно дрожащего, даже на вид смертельно уставшего Кроули, он мог бы даже озвучить эту мысль. И, возможно, даже озаботиться подбором пары-тройки старинных книг, доходчиво объясняющих его правоту. Но сейчас ему было не до загадок. И уж тем более не до споров с и так едва живым Кроули, который каким-то чудом всё ещё ухитрялся сохранять им жизнь в этом королевстве мрака. А самому Кроули, должно быть, забыли объяснить, что есть вещи, которые он не способен делать по определению. Впрочем, когда это он следовал установленным правилам?..

Глава 20

Вряд ли кто-нибудь из них смог бы потом ответить, сколько времени они провели так. Азирафаэль боялся шевельнуться, чтобы не потревожить едва живого демона. Кроули… Кроули, в общем-то, шевельнуться боялся тоже, но по другим причинам. Пожалуй, если бы кто-нибудь потребовал от него максимально чёткого ответа на вопрос «почему ты ещё не сдох», он смог бы привести лишь один (но достаточно веский, на его взгляд) аргумент: если он сдохнет, альков схлопнется. Логично же? Возможно, после небольшого умственного напряжения он даже мог бы вспомнить ещё один: они на Четвёртом Круге. На Четвёртом, не на Третьем.

…Впрочем, вряд ли сейчас он задумывался над подобными вопросами. Вряд ли он задумывался хоть над чем-то. Он просто изо всех сил пытался остаться в сознании. То, что он достаточно удобно лежал на руках у Азирафаэля, помогало слабо (на самом деле, это скорее мешало, потому что спать так было удобнее, чем сидя у холодной стены, тем более что мучающийся от жалости и иррационального чувства вины ангел прилагал все усилия, чтобы сделать положение измученного друга более комфортным). Время в Аду — понятие почти такое же растяжимое, как и пространство, так что с равной вероятностью Наверху могли пройти и минуты, и дни. Хотя Азирафаэль, пожалуй, мог бы сказать, что прошло не менее пятнадцати минут. И в целом — намного больше того срока, который озвучивал Кроули для их вынужденного заточения. Увы, принять решение о том, можно ли выходить наружу и начинать двигаться к спасительным порталам, пока что было некому. И Азирафаэль, если бы его кто-нибудь об этом спросил, скорее согласился бы ещё раз пережить общение с Хастуровым мечом, чем потревожить Кроули сейчас, когда он, казалось, вот-вот рассыплется пеплом от изнеможения.

Спустя несколько минут (или часов) Кроули, по-прежнему не пытающийся принять независимую позу, зашевелился. Можно сказать, что он в очередной раз выиграл жестокий бой с неумолимым сном. Голова его, удобно лежащая частично на груди, частично на плече не протестующего против роли подушки ангела, то и дело начинала клониться вперёд, и тогда он вздрагивал, и через силу открывал глаза, и часто моргал, досадливо морщась и со свистом вздыхая сквозь стиснутые зубы. На этот раз он почти заснул, и лишь голос испуганно окликнувшего его Азирафаэля заставил его вынырнуть из терпеливо поджидающего бездонного омута.

— Прости, дорогой… — виновато пробормотал ангел, сочувственно поглаживая его по плечу. — Тебе нельзя сейчас спать, помнишь?

Демон заторможенно повёл головой, пытаясь прийти в себя. Досадливо зашипел. Испуганно сжался, метнувшись плывущим взглядам по стенам алькова.

— Тогда перессстань меня укачивать, — неосознанно ощетиниваясь, прошипел он, морщась от боли и пытаясь вывернуться из бережно поддерживающих его рук. — Сссата… Госп… А-а-а, кто-нибудь побери эти дурацкие пр… правила! Ненавижу пересссменку!

— Я тебя не укачи!.. — возмущённо вскинулся ангел. Осёкся, задохнувшись от жалости. — Кроули, прекрати! Ты ведёшь себя глупо.

— А ты ведёшшшь себя как курица-нассседка… — ядовито прошипел в ответ демон. На этот раз он дёрнулся чуть сильнее, сдавленно вскрикнул от боли, добившись, тем не менее, того, что взволнованно ахнувший Азирафаэль разжал руки и вместо этого поспешно подхватил его под локоть, не давая ему бессильно завалиться назад.

— Пусть так! Кроули, я пытаюсь помочь!

Демон, тихо скуля от боли, смог наконец выпрямиться. Сел прямо, опираясь руками о пол; тут же пошатнулся и чуть не упал. С бессильной досадой покосился на дёрнувшегося было на помощь Азирафаэля, заставив его с тяжёлым вздохом опустить руки.

— Сссо мной всссё в порядке, — хмуро прошипел он в ответ на беспомощный взгляд друга. Тот только тяжело вздохнул в ответ. Нет, с Кроули не всё было в порядке. С ним ничего не было в порядке. Но сейчас даже целая ванна святой воды не заставила бы его признать это. Слишком высоки были ставки — и оба, понимая это, упрямо храбрились, изо всех сил делая вид, что чувствуют себя лучше, чем выглядят.

…Как ни странно, в какой-то мере это приносило свои плоды. Медленно замерзающий в ледяном дыхании Ада Азирафаэль всё ещё держался на ногах, сам не отдавая себе отчёта, насколько мало осталось у него сил, чтобы ходить, говорить и просто дышать. Вычерпавший себя до дна и глубже Кроули всё ещё ухитрялся удерживать приютившую их субреальность, заменяя злой уверенностью в своём праве творить знания и власть, которых у него не могло быть по определению. И они — что самое удивительное — всё ещё были живы. Вопреки всем стараниям Ада и садистским усилиям одного конкретного демона.

Неловкое молчание, полное бессильного укора и отчаянной молчаливой решимости, затягивалось. Кроули сам был не рад, что невовремя вспомнил о собственной независимости. Но переигрывать было… не поздно, нет, Азирафаэль только рад был бы, прекрати он играть в неуязвимость. Скорее, досадно.

…И страшно. Есть вещи, которые намного проще сказать лучшему другу, сидя от него на безопасном расстоянии (хотя бы длиной в одну вытянутую руку), чем лежа на этих самых руках и слыша не ушами даже, а скорее всем телом стук его сердца. Кроули чрезмерно смелым себя никогда не считал. И начинать учиться подобным подвигам сейчас тем более был не намерен.

Поэтому он всё-таки опёрся обеими ладонями о пол, предотвращая любой повод для ангела вновь попытаться взять его на руки, как беспомощного младенца. И сел ровнее, через силу выпрямляя ноющую от усталости и боли в сломанных крыльях спину. И…

И отвернулся.

— Просссти, ангел, — глухо бросил он, избегая глядеть в глаза Азирафаэлю. И потому не увидел, как вздрогнул, закусывая губу и зажмуриваясь, словно он острой боли, Азирафаэль.

— За что, дорогой мой?.. — безрезультатно пытаясь заставить звучать твёрже срывающийся от слёз голос, тихо откликнулся тот. Кроули прерывисто вздохнул. Передёрнулся, против воли обхватывая себя руками за плечи — и тут же, предсказуемо, со сдавленным шипением заваливаясь назад.

— Сссс… Отпусссти, ангел! — с отчаянием выдохнул он, восстановив дыхание. Азирафаэль стиснул зубы. Судорожно дёрнулся кадык на его горле. Поколебавшись, он убрал руки и откинулся назад, к стене, давая демону иллюзию свободы и независимости. Вряд ли он понял, что вдруг нашло на всегда, в общем-то, колючего, но обычно не уклоняющегося от тактильных контактов демона. На самом деле, гораздо чаще уходил на расстояние «официального общения» он сам, боясь в равной мере и кары Небес за дружбу с демоном, и собственного, недопустимого для посланника Света доверия к этому самому демону. Как бы то ни было, Азирафаэль нечасто замечал за Кроули стремление к настоящей, не показной независимости. И сейчас, не понимая причины, привычно делал то, что делать за шесть тысячелетий привык: отступал на шаг, прячась за безопасной «приятельской» дистанцией и давая больше-не-традиционному-врагу возможность самому сделать первый ход.

Возможно, будь на его месте обычный человек, он мог бы сказать, что это — плохая стратегия, когда вы сидите в месте, что вот-вот может исчезнуть и погрести вас под собой, а от смерти вас отделяют, быть может, какие-то минуты. Возможно, этот обычный человек мог бы даже предложить что-нибудь глупое и ненужное потенциально бессмертным созданиям: например, поговорить по душам. Или проститься друг с другом, как следует.