Последняя песнь до темноты (ЛП). Страница 71

Отец Неда не был рад, что женщина ведет церемонию, но Нед убедил его, что это женщина другого ранга. Лин ощущала уверенность, поднимая руки над парой, и ее шестицветная мантия раздулась на ветру. Это не был плащ Никона Геррарда — было бы неприемлемо носить то, чего касался пропитанный кровью поэт. Но Валанир Окун посоветовал, что ей нужно показывать власть, статус придворного поэта.

— Никто не сделает этого, если не ты, — сказал он, и она знала, что это правда.

Не было ясно, приглашали ли Марлена Хамбрелэя и Мариллу на свадьбу — Лин знала, что у Рианны к ним противоречивые чувства. Но они покинули город месяцы назад, отправились на юг в деревню, где жила себя Мариллы.

— На юге хорошо заниматься фермой, и Марилла хочет поискать родню, — объяснил Марлен с уставшей улыбкой. После раны он почти всегда был уставшим. Валанир сказал, что эффект чар Геррарда пройдет через месяцы. Марилла думала, что на юге он согреется.

После смерти Никона Геррарда Лин и Валанир встретились с королем с армией поэтов за спинами. Многие поэты остались в замке в первую ночь, словно завоевали место. В ту ночь все могло разрушиться, если бы стражи напали снова. Но Лин перечислила преступления Никона Геррарда, и стражи перешли на сторону поэтов: когда они с Валаниром пришли к вратам следующим утром, их отвели в покои короля. Король был в осаде не только из-за поэтов, и он знал это.

— Это наши условия, — сказала Лин в тот день, они стояли перед Гаральдом на тайной встрече, что не была тайной с сотней стражей и поэтов в коридоре. Лин и Валанир договорились, что она будет говорить за них, потому что еще не выступала против Короны, и потому что в ней была кровь Амаристот. — Законы, что управляют содержимым песен поэтов, будут отменены. Власть Короны над делами Академии — отменена. И тогда все выпускники Академии будут клясться в верности Короне. И каждый год Академия будет платить десятину Святилищу старейшин, признавая его власть.

Король склонился, пытаясь завладеть преимуществом в разговоре.

— Это не все, — сказал он. — Мне нужен придворный поэт, который будет следить, чтобы условия соблюдались, а Академия была верна Короне.

Лин думала об этом, уже знала, что скажет. Но Валанир опередил ее:

— Я рекомендую леди Кимбралин Амаристот на это место, — сказал он, холод пробежал по спине Лин. — Она — единственная наследница земель и состояния Амаристот. Вам будет выгодно держать ее рядом.

— Но женщина, — хмуро возразил король. — Нет женщин-поэтов.

— Ваше величество, до этой зимы не было и чар, — сказал Валанир Окун. — Все изменилось.

* * *

Позже в гостинице она сказала ему:

— Я думала, это будете вы, — сказала она. — Я не знаю, хочу ли этого. Хотя… знаю. Я не хочу.

— Это должна быть ты, — сказал Валанир нежно, но со сталью в голосе. Смех и песня звучала снизу, где — что поражало Лин — жизнь в Тамриллине шла своим чередом. Старые чары вернулись ценой жизни Дариена, придворный поэт умер, а новым будет женщина. Но те же пьяные песни, тот же смех звучал в гостинице, как и прошлой ночью.

Таким был город, что напоминал белую жемчужину на берегу сотни лет. Лин вдруг поняла, что будет означать место придворного поэта в том дворце, где Элдгест когда-то резал поэтам Академии языки. История была словами на странице. Песня звенела в ночи посреди лета, словно доски палубы корабля гремели в бурю.

Голос Валанира отвлек ее от мыслей:

— Случившееся сегодня все еще может не помочь. Это был переворот, его успех зависит от того, что будет дальше, после бури. Будут мрачные сложности впереди, нужно вести переговоры Академии и короны. Придворный поэт в следующие годы будет важен в этих переговорах. И только тебе хватит навыков и истории для этого.

— Только мне? — сказала Лин. — Вряд ли это так.

— Ты поэт и Амаристот, — сказал Валанир.

Лин не могла дышать, сидела на кровати. Она вспомнила Дариена и обещание, данное ему. Это было нарушением или нет? Она сказала вслух:

— Значит, я буду во дворце. А вы? Куда вы пойдете, Валанир Окун?

— Недалеко, — сказал он. — Я буду в Академии. Нужны новые уроки, даже для выпускников. Все должны научиться управлять чарами и не злоупотреблять ими.

— Мы видели, что может случиться, — тихо сказала Лин, посмотрела на свои запястья, следы были там. Она знала, что шрам останется, а вот порезы на лице, что оставил Райен, пропали. — Вы будете навещать меня здесь?

Валанир взял ее за руку.

— Я буду приезжать часто, — сказал он. — Буду помогать связи Академии и Короны. Лин, и я этого не хочу. Я был рожден бродить, как Эдриен.

— Но ваша песня начала… все это, — сказала Лин.

— Я помог привести все в движение, — сказал Валанир. — Как и ты.

Лин посмотрела ему в глаза. Это было все проще. Ее голос был таким тихим, что он с трудом ее расслышал:

— Нас ждут стены. Стены и комнаты. Вы знаете, я мечтала когда-то побывать с вами в дороге.

Слова повисли в тишине. Внизу продолжались пение и смех. Жизнь кипела в Тамриллине зимним вечером, снаружи пошел дождь.

* * *

Той зимой в Академии хоронили Дариена Элдемура, Хассена Стира и еще пятерых поэтов, павших в атаке на дворец. Для них устроили церемонию в храме на острове Академии.

Закопали и обломки алтаря лорда Геррарда, когда Валанир и другие Пророки песней разрушили его на площади при всех людях. Лин это предложила, чтобы люди знали, что Красная смерть покинула Эйвар, и что было причиной.

В том месте, перед вратами замка, тридцать дней и ночей на платформе лежали лира и кольцо Дариена Элдемура в окружении стражи. На платформе горели свечи, чтобы душа Дариена скорее попала к богам. Поэты ночью стояли тихо у свечей.

Марлен Хамбрелэй пропал на юге со своей странной леди, и его больше не видели.

* * *

Ранней осенью того года Лин посетила дом Гелван, чтобы увидеть дочь, которую родила Рианна Гелван. Каштановые волосы Неда, голубые глаза Рианны. Конечно, это менялось, пока дети росли, но… Лин подумала о девочке с золотыми волосами, что бежала по полю лаванды, розмарина и шалфея, закрыла глаза на миг и коснулась губами щеки малышки.

Девочка с ранних лет будет учиться ножам и поэзии. Рианна указывала из постели, где ее отец держал ее угрозами, чтобы с ней все было хорошо.

— Теперь ты не можешь меня наказывать, Аван, — сказала она сладко в спину отцу. — Это теперь долг Неда.

Отец малышки покраснел, как мак, и почти убежал из комнаты, бормоча про горячую воду. Рианна хитро улыбнулась Лин, и та снова вспомнила Дариена.

Рианна села среди подушек, взяла малышку у Лин и прижала к груди.

— Мы зовем ее Дариана, — сказала она. — Надеюсь, она будет сильной. И что некий придворный поэт обучит ее всему, что нужно, когда придет время. Как она научила меня.

Лин взяла Рианну за руку. Она видела, что девушка была бледнее простыней под ней, и что вокруг ее губ появились новые морщины. Лин сказала:

— Клянусь, что все твои дети будут под моей защитой и любовью, пока я живу.

* * *

Она вернулась к себе во дворец хмурой. День прошел, к счастью, тихо, это было диковинкой. Обычно она бегала со встречи на встречу с просьбами мастеров Академии и проблемами аристократов, поражаясь, как можно чего-то достичь такими встречами.

И воспоминания Эдриена Летрелла и его музыка оставались с ней, сплетаясь. Это бремя будет с ней всю жизнь, по словам Валанира. Не было чар, чтобы убрать из нее Эдриена, и время шло, они сплетались все сильнее.

Она предпочитала не думать о таком, отвлекаясь на множество дел.

— Кто впустил вас без моего разрешения? — сказала она, увидев фигуру у окна, глядящую на волны внизу. Комната Лин в башне была с видом на гавань, и она порой притворялась, когда была счастливее, что училась в Академии, и волны были тихой музыкой к словам, что сочинялись при свете свечи.

Важнее всего была золотая лира рядом со столом у окна. Ночами, когда ее грозили переполнить призраки воспоминаний — ее и чужих — Лин уходила в страстную мелодию. Порой, когда думала, что вынесет это, она играла во тьме песню, что начал сочинять в Академии Дариен. Больше такого не будет.