Первая после бога (СИ). Страница 35

Был на памяти Диры один случай, комичный почти. Если бы не стал таким трагичным. Въехал экипаж со спортивным ящером, которым пьяный до изумления юноша управлял, в бок омнибусу, а тот возьми и перевернись. Нет, всё обошлось почти без жертв. Ну, не считать же серьёзным ущербом вывихи да переломы, честное слово.

Да только вот ехал в этом Девой проклятом омнибусе профессор. И ни какой-нибудь занюханный, а заведующий лабораторией Института Прикладной Боевой Магии. При профессоре же том имелась клетка с самым что ни на есть живым фениксом. Как он дошёл до мысли плюющуюся негасимым огнём тварь перевозить, словно попугайчика, история умалчивает. А вот что творилось в приёмнике больницы, где никто не готов был к такому наплыву пациентов с магической травмой, представить можно. Хотя и сложно.

Так или иначе, а общий сбор под истеричный вопль: «Массовая травма!» – обещает только одно. Обычный упорядоченный беспорядок разрастётся до масштабов Хаоса, взорвётся крещендо Больших Неприятностей. И будет стоить кучи нервов, причём в дальнейшем. Когда начнут разбираться, что же такое всё-таки случилось, как оно вышло и кого виноватым назначить.

Хотя даже ёжикам в лесу понятно: чтобы там не стряслось, самыми провинившимися станут медики и полицейские. Дальше, по росту: пожарные, мелкие чиновники из местных управ, природные стихии и воля Богов.

Но, как в таких случаях говаривал любимый генерал секретарши заведующего нейрохирургии: «Не можешь отвертеться – расслабься и получай удовольствие!». Правда, в данном конкретном случае лучше поднапрягись.

Хуже перепуганной толпы только перепуганная толпа, запертая в ограниченном пространстве. Где все орут, никто никого не слышит, и паника растёт в геометрической прогрессии. К сожалению, легкораненые и те, кого раненными можно вовсе не считать, родственники пострадавших и случайные зеваки, попадают в больницу быстрее тех, кому помощь действительно нужна. Ну и, за неимением более полезного занятия, начинают ту самую панику нагнетать.

Ведь как получается? СЭПовцы на месте больных рассортируют, самых беспроблемных в стационар отправят, сами же остаются тяжёлых стабилизировать и к перевозке готовить. И все сердобольные, сердцем за пострадавших радеющие, рвут за санитарными экипажами. А набирается этих сердобольных всегда немало. Обязательно найдётся группа инициативных товарищей, следящих за соблюдением прав всех и каждого.

И начинается, вот как сейчас примерно.

Девица в супермодных, тонированных малиновым очёчках решительно перехватила доктора Кассел за рукав и явно вознамерилась к стеночки отвести, чтоб хорошенечко пораспрашивать. Ни суматоха, ни снующие по воздуху носилки, ни окровавленные люди, бродящие меж колон приёмной, как восставшие мертвецы, деву нисколько не смущали. Да и не интересовали особо.

– Я…, – представилась очкастая. Дира ни имени с фамилией, ни издания, где деловая подвизалась на ниве журналистики, не разобрала. Её больше интересовал пациент с нехорошо окровавленной головой, которого СЭПовец как раз к регистратурной стойке пролевитировал. – Что вы можете сказать по поводу инцидента?

– Какого инцидента? – ни сразу включилась в реальность доктор Кассел, пытаясь вежливо, но настойчиво, девицу в сторонку отпихнуть.

– Случившейся аварии! – строго проинформировала очкастая, отпихиваться не собирающаяся.

– Так это авария? – догадалась врач.

Собственно, ей было глубоко плевать: авария это, нашествие гоблинов или очередная мировая война началась.

– Чем же вы тут занимаетесь?! – осуждающе поджала губки писака.

– Ну уж точно не журналистикой, – огрызнулась Кассел… и захлопнула рот.

Главврач боялся «плохой прессы» больше, чем собственной супруги. И правильно делал, между прочим. Так, как газетчики, никто нагадить не мог. Недаром же говорят, что можно исправить всё, кроме смерти и вышедшей в свет статьи. Даже если охрипнешь, доказывая в судах, будто тебя оклеветали, ничего это не изменит. Принцип: «То ли он украл, то ли у него украли, но случилась там какая-то неприятная история» – всегда работает безотказно.

– Послушайте, – попробовала Дира снова, на сей раз ласково, – я действительно не располагаю информацией. Подойдите…

– Вы собираетесь скрывать от общественности факты? – сурово свела выщипанные бровки журналистка, грозно наставляя на врача портативный планшет, злобно помаргивающий изумрудным активированным кристаллом.

– Дева меня упаси! – обречённо вздохнула Кассел, судорожно соображая, на кого бы спихнуть активную.

Ни одна достойная кандидатура в поле зрения не попалась. А ведь где-то недалеко ещё и иллюзионисты бегали…

– Почему до сих пор не вывесили списки погибших и потерпевших? – потребовала ответа очкастая.

– Какие списки? – поразилась Дира. – Больные только начали поступать, и далеко не всех везут в наш стационар. А мёртвых опознавать ещё наверняка и не брались!

– Больные, значит? Факты мы всё-таки скрываем? Не солдаты, пострадавшие по халатности командования, а больные?

– Вы вот сейчас о чём говорите? – растерялась врач.

Хотя, конечно, теряться в такой ситуации себе дороже.

– И на чувства родственников вам плевать?

– А при чём тут чувства родственников?

– Почему списков до сих пор нет? – начальственным тоном рявкнула журналистка. – Почему раненные в коридорах лежат? Почему до сих пор не создан информационный центр?

– Про списки я вам, кажется, объяснила, – очень стараясь на крик не сорваться, прошипела Дира. – Если вам заняться нечем, то можете помочь. Составьте эти самые… – Кассел едва не подавилась, проглатывая рвущиеся наружу эпитеты, –… списки. Больные в коридорах ждут, когда освободятся смотровые и врачи. Или вы предлагаете их спрятать куда-нибудь? Про центр я вообще ничего не поняла.

– Вот они, чудеса бесплатной медицины, – скривилась очкастая. – Врачей нет, палат нет, до людей никому никакого дела нет. Пока пачку денег в карман не сунешь, на тебя даже внимания не обратят, так?

– Так, – согласилась Кассел. – Разрешите пройти. Иначе я охрану позову. Вы мешаете мне работать.

И Хаос с ней, с «плохой прессой». Пусть сочиняют, что хотят. А если начальству это не по нраву, то нужно было заранее озаботиться мерами предосторожности. В смысле тем, чтобы писаки ко всяким лишнеговорящим идиотам, типа нейрохирурга, не лезли. Ну а если не почесались, то получите! Сами виноваты.

***

Бардак, как и любой другой беспорядок, только прикидывается неуправляемым. Как в грудах раскиданной по комнате одежды человек сведущий моментально найдёт нужное, а профессиональная секретарша мигом отыщет необходимый документ в любой горе бумаг, так и в приёмном покое больницы существуют свои знающие. Не заметить их сложно: громче всех кричат, сильнее машут руками и выражение их физиономий самое зверское. Зато регистраторы всё и про всех знают: и кто поступил, и с чем, и когда. И что сестричка Марыська ещё не примчалась, потому как в морге с санитаром обжималась, а халат под ящики отфутболила – ищут теперь, скоро будут.

Только вот привлечь внимание, а уж тем более задобрить этих дам невероятно сложно. Спесивы и многое о себе мнят, как и положено настоящим Королевам. Зато зрение у них орлиное, сами всё увидят, если понадобится.

Вот и Дира не успела от журналистки отделаться, как старшая смены, заприметив неозадаченного работой доктора, засигнализировала, замахала руками – кричать бесполезно, всё равно за гвалтом не расслышат.

Пробраться сквозь вязкую, словно болото, толпу, дело непростое. Особенно когда тебя за руки, за подолы халата хватают, спрашивают, требуют чего-то невозможного. Кассел, наученная горьким опытом, только улыбалась, молча отдирая от себя чужие пальцы. Неудобно, неприятно, действительно не слишком сердобольно, а что делать? Каждый своим заниматься должен.

– Профильных для вас пока нет, – проорала регистратор, с трудом перекрикивая мужика, который с навязчивостью дятла требовал его к главному проводить. Кассел покосилась на настойчивого: глаза безумные, рожа драная, на щеке кровь запеклась. Нормально, подождёт и жить будет, коли на своих ногах стоит почти ровно. – Общих возьмёте?