Тень Рагнарока (СИ). Страница 30

— Как прикажите! — усмехнулся Тиберий, щелкнув пальцами.

В ответ, прямо перед ним материализовалась голографическая панель с прямоугольными кнопками, в каждой из которых обязательно что-то происходило: шумел прибой, ударяясь о бесчисленные фьорды; бушевала пурга на бескрайних просторах сибирской тайги; колыхались золотые пески в бесконечной Сахаре; здесь даже был японский сад камней с соответствующей беседкой для созерцания прекрасного и философских размышлений на тему вечности. Именно на нее и нажал Крон, в мгновение ока "перенеся" их дружное трио в вышеуказанное место.

— Вашество, это вы хорошее место выбрали! — Василий Иванович устало плюхнулся в мягкое кресло в японском стиле, стоящее посреди небольшой беседки в том же духе, окруженное еще парой аналогичных предметов мебели — ну, прямо в точку! — добавил он, посмотрев по сторонам.

Они сидели посреди сада, заполненного разноцветными кусками горных пород, карликовыми деревьями и рисунками на песке со смыслом жизни, сокрытым в хитросплетении этих загадочных узоров. Вся эта "ландшафтная архитектура" находилась на небольшом островке, "плывущем" в изумрудно-зеленом водоеме совершенно неприличных размеров, окруженном безбрежными бамбуковыми рощами, шелестящими под легким бризом, а также грядой слегка заснеженных горных пиков, подкрашиваемых восходящим солнцем в золотисто-розовые тона.

— Красота! Что еще нужно для того, чтобы ответить на философский вопрос нашей очаровательной разведчицы!? — произнес Смирнов, проследив, как аккуратно присаживается Вирджиния Лонгсдейл, занимая кресло по левую руку от него.

— Ваше Величество, вы позволите? — поинтересовалась она, положив ногу на ногу и слегка покраснев под пристальным взглядом плотоядного адмирала.

— Желание моего фаворита — закон! — улыбнулся Тиберий, сев в кресло, оставшееся свободным и задумчиво посмотрев вдаль — поэтому с моей стороны возражений поступать не будет! Да и пора бы вам, моя милая, узнать то, что находится по другую сторону величия, славы и процветания Солнечной Империи… Прошу! — он по-дружески похлопал Смирнова по плечу.

— Я могу рассказывать все, что посчитаю нужным, Ваше Императорское Величество? — впервые за все время этого разговора Василий Иванович назвал Императора по протоколу.

— Это ваша история, мой друг, так что можете рассказывать все, что вам заблагорассудится! — грустно улыбнулся Тиберий, по выражению лица которого было нетрудно догадаться, что он прекрасно знает о том, что собирается поведать старый вояка, а также было очевидно, что Крон несет схожее бремя невыносимо тяжелого и потому скрываемого от других чувства всеобъемлющей вины.

— Я являюсь адмиралом Имперского Солнечного Флота вот уже долгих четыреста шестьдесят пять лет! — Смирнов тяжело вздохнул — я молюсь каждые день! Каждое воскресенье, если есть возможность, отстаиваю службу в моем корабельном храме! Я пощусь, регулярно причащаюсь и исповедуюсь… Но чувствую, что моей душе этого не хватает…

— Наверное, много нагрешили? — съязвила Вирджиния, вспомнив, что Василий Иванович слывет первостатейным Казановой всего Солнечного Флота.

— Слишком… — вновь вздохнул адмирал и в его ледяных глазах появились маленькие хрустальные слезинки.

— Простите, пожалуйста! — выпалила Вирджиния, осознав, что сказала что-то совершенно неуместное или наоборот, попала в самую точку.

— Ты права, моя милая… — Василий Иванович смахнул скупую мужскую слезу — я даже слишком много нагрешил! — добавил он, многозначительно посмотрев на свои руки — на мне уже так много крови, что она давно покрыла меня с ног до головы таким же количеством слоев, как тело личинки тутового шелкопряда покрывают шелковые нити его кокона… — сказал Смирнов, посмотрев на юную шпионку и в очередной раз пробежал глазами по ее почти детской фигуре, сокрытой от чужих взглядов тончайшими кружевами шелкового платья.

— Солнечная Империя же не проводит карательных операций!? — испугано посмотрела на Императора Лонгсдейл.

Крон молча кивнул в сторону Смирнова, подразумевая своим жестом то, что это исключительно его рассказ.

— А кто говорит о карательных операциях!? — удивился Василий Иванович — мы же не Звездная Республика! — он сжал кулаки с такой силой, что костяшки его пальцев мгновенно стали белыми как снег — правда, в наше время, для того чтобы стать ответственным за геноцид небольшого народа, достаточно уничтожить пару-тройку боевых звездолетов, экипажи которых часто превышают численностью десять тысяч разумных существ! А на моей совести сотни флотов и тысячи эскадр… — с трудом закончил адмирал.

— Но ведь вы же защищали и защищаете Нашу Империю! — попыталась утешить его Вирджиния.

— Да, это достаточное оправдание для тела и разума… — ответил Смирнов — но душе моей от этого не легче! Поэтому каждый раз, когда орудия моего "Одиссея" делают из звездолета шиш-штарских пиратов облако раскаленной плазмы или превращают корабль республиканских корсаров в кучу мелкодисперсных обломков, засасываемых в "черную дыру", образующуюся после коллапса сингулярного реактора, я думаю не о ликующем экипаже моего крейсера, а о тех женах, которых мы сделали вдовами, тех детях, которые стали сиротами, и о родителях, которые больше никогда не увидят своих дочерей и сыновей! Поэтому, получая очередную награду из рук нашего достопочтимого Императора, — он склонил голову в сторону Тиберия — я думаю не о тех, кто считает меня героем, а о тех, кто проклинает меня, называя "имперским палачом". В Звездной Республике меня даже причислили к классу вооружений Солнечной Империи, придумав для меня особое прозвище — "Мясник"! А мой "Одиссей" вообще обозвали "Мясорубкой"… Кстати, моя благоверная ушла от меня именно из-за моего служения нашему государству и народам его населяющим, сказав напоследок, что не может жить с серийным убийцей галактического масштаба! И что даже спать со мной ей невыносимо больно и тяжело, потому что по ночам она слышит крики всех убиенных мною разумных существ! К моему великому сожалению, я тоже их слышу… — Василий Иванович отвернулся и посмотрел в сторону солнца, показавшегося из-за самой "выдающейся" вершины горной гряды — по этой причине я и прослыл первостатейным бабником, моя дорогая! — грустно усмехнулся адмирал, вернув взгляд на Вирджинию — я просто пытаюсь сбежать от последствий одного греха, забываясь в объятиях другого! Моей душе все равно гореть в адском пламени, так что подпортить мою духовную репутацию несущественной порцией блуда уже вряд ли получится! А так я, по крайней мере, хоть в этом мире смогу как следует выспаться! А дальше!? — он вздохнул и продолжил — будь, что будет! — Смирнов отвернулся от директора "КВИВ" и впился глазами в восходящее солнце.

— Теперь я понимаю почему состав Командования Солнечного Флота не меняется уже почти триста лет! — сочувственно пробормотала Лонгсдейл.

— Именно, моя девочка! — снова посмотрел на нее Василий Иванович — мы просто не хотим, чтобы наши дети и внуки испытывали то же, что и мы, убивая пусть и плохих, но все-таки разумных существ! А нам, старикам, все-равно терять уже больше нечего, потому что светит нам в оба глаза вечная жизнь, жаль, правда, что в аду! — Смирнов зловеще ухмыльнулся — вашество! — обратился он к Императору — я, кстати, недавно понял, почему Господь запрограммировал нас на столь короткую жизнь!

— И почему же? — спросил Тиберий с интересом посмотрев на своего собеседника.

— Чтобы мы, паразиты, не успели за эту жизнь нагрешить так, чтобы лишиться следующей! — глубокомысленно ответил Василий Иванович.

— Я надеюсь, что вы, мой друг, не является противником сцонто-терапии!? А то мне придется сначала разжаловать вас в рядовые, а потом повесить, расстрелять и четвертовать! — усмехнулся Крон, покосившись на адмирала.

— Упаси Господь, вашество! Я противник не искусственного продления жизни, а только его последствий! — Смирнов посмотрел сначала на Императора, а потом на директора Имперской Разведки — нам то, старым пердунам, только и нужно, что продлевать нашу грешную жизнь, да мочить врагов, причем, не только в сортире… И все ради того, чтобы наш молодняк не мчался за нами по "хай-вею" в ад!