Цветок и молния (СИ). Страница 40

— Что, совсем ничего? — полюбопытствовал Кори. — Нет, у меня, например, теперь на всю жизнь аллергия на побрякушки, но не все же такие.

— Брачные руны есть, как-никак триста лет у Эрмегара в друзьях ходим, многие традиции переняли. Но вообще у нас нет брака в привычном понимании. Если два человека живут в одном доме, то они уже семья. Хотя, — Тео перевернул его ладонь, поцеловал в середину, — у нас есть очелья. Причём сделать их нужно своими руками. Девушки обычно плетут из толстых нитей или кожаных ремешков. Мужчина может выковать в кузнице или тоже сплести, но в этом случае кожу он должен добыть сам. Подстрелить оленя, освежевать, выделать его шкуру, чтобы она не была грубой… То ещё веселье, если подумать, — усмехнулся Тео, припомнив, как рассказывала мама историю их женитьбы с отцом. — У тебя бы вышло красиво, думаю.

— Без сомнения, — надменно фыркнул Кори, — и даже не пришлось бы терзать шкуру ни за хрен собачий убиенного оленя. За такую кучу лет ничего поцивилизованнее не могли придумать?

— Почему ни за хрен? — возмутился Тео. На Солхельме всяких духов природы не счесть: хочешь не хочешь, а будешь любить каждую травинку и животное. — Мясо на рагу и под засолку, рога для снадобий, даже кости перемалывают в муку и используют для удобрений. Ничего не должно пропасть даром, иначе ты не охотник, а убийца. Мы уважаем дары лесов и полей, и вообще поклоняемся дереву!

Кори, об этой детали очевидно не знавший, зыркнул насмешливо. Видать, вспомнил про топоры и лесорубов. И поленья. Какая-то сволочь (наверняка рыжая и трепливая) посвятила его в подробности отношений Тео с Джулс, о чем Кори нет-нет да и вспоминал.

В голову ни с того ни с сего закралась одна мысль, озорная и немного… волнующая.

— Я объясню, — проговорил Тео, переворачиваясь и вновь нависая над Кори. Потянулся к пуговицам на его рубашке, но остановился у самой верхней, всё же уточнив: — Можно?..

Кори немного заторможено кивнул, поёрзал, чтобы Тео было удобнее. Расстегнув несколько пуговиц (и замерев ненадолго, разглядывая гладкую светлую кожу), он погладил острые ключицы.

— Здесь — Кости мира. Высокие горы, защищающие Солхельм от суровых северных ветров, от которых замерзает само море. Здесь, — Тео провел пальцами вверх до самого горла, остановившись на острие кадыка, — они сходятся, образуя Ветреный пик, дом Двенадцати. А здесь, — пальцы скользнули ниже, к впадине между ключицами, — растет Великое древо Аарн. Однажды богиня Кинварл, раненная в сражении с чудищами из Бездны, возвращалась на вершину Ветреного пика. Несколько капель её крови упали на землю. Ровно через три недели на этом месте выросло дерево с листьями рубинового цвета. Люди и благие фейри построили вокруг него нашу столицу, Арнгальдхейм.

Прежде чем продолжить, Тео всё же склонился к нему, поцеловал туда, где только что был его палец, с удовольствием поймал судорожный вздох и ненадолго уткнулся лбом в грудь, стараясь подавить улыбку, так и норовящую наползти на лицо. А когда поднял голову, так и не смог отвести взгляда от лица Кори.

— Дерево стало символом возвращения домой. Поэтому, когда два человека хотят заключить брак, они идут под Древо Аарн и приносят клятву возвращаться друг к другу, что бы ни случилось. Для солхельмцев это всё равно что имперская руна нерушимого союза.

— Складно треплешься, Теодор, — буркнул Кори, явно силясь вернуть обычный невозмутимый тон (и, к удовольствию Тео, полностью в этом провалившись). — Надо будет как-нибудь поглядеть на твоё дерево. Я, знаешь, не бывал севернее Эссена. Сначала физически не мог, пока связь с Инферно не ослабла; потом стало можно, но вроде как незачем…

Тео погладил его по щеке, коснулся уголка губ. И вдруг понял, что очень, прямо-таки невыносимо хочет показать ему Солхельм. Как ни старался он строить из себя имперца, как ни плевал с высокой колокольни на все традиции, символы и прочую ерунду, что пытались вбить в него родители, а свою родину он любил. Эрмегар и Иленгард прекрасны, но ни императорский дворец, ни громада Академии не могли сравниться с величием Ветреного пика, с красотой Древа Аарн, огромной живой драгоценностью возвышающегося над Арнгальдхеймом. Даже леса здесь не те — красивые, густые, но слишком… цивилизованные.

Уже позже, когда он всё же нашел в себе силы оторваться от Кори и убраться из его квартиры, желание оформилось окончательно. А вместе с ним и другое, стоило только вспомнить, как рассказывала ему Хель о давней мечте Кори.

Тео потянулся к кристаллу связи, покрутил его в пальцах, прежде чем решиться.

Мама будет издеваться над ним всю следующую вечность. Ну и пусть. Главное, что Кори будет счастлив. А ради этого Тео, кажется, готов стерпеть вообще что угодно.

========== Глава 17 ==========

Кори любил Тиэри едва ли не больше всех на свете. Честное слово. Тот чуть не всю жизнь его ненавязчиво опекал, помогал с практической магией, защищал от Сайруса; по выходным носил ему завтраки из столовки, потому что сам он вечно просыпал…

Но вот прямо сейчас его хотелось убить. С особой жестокостью!

— «Несчастные влюблённые в Академии Волшебства», — продекламировал Лазурит своим звучным низким голосом, держа в руках аляповатой расцветки журнальчик. — Звучит как название для эпического многотомника. Как думаешь, нам ждать романа по мотивам?

— Пошёл на хер, — огрызнулся Кори, свирепо терзая политый сиропом блинчик.

— Сам пошёл, — не остался в долгу его друг, — притом это пожелание. Пламя предвечное, Лиоки! Дай ты уже своему деревенщине, он с катушек съезжает. Вчера на спарринге одного ухаря с моей группы тройной молнией ушатал!

— А я тут при чём?

— Так ухарь отвесил крайне сомнительный комплимент твоим инфернальным прелестям.

Кори принялся терзать блинчики с удвоенным энтузиазмом, старательно пряча улыбку. Он нипочём не признался бы вслух, однако было жаль, что из-за работы он пропустил такое зрелище. Но даже и со слов Лазурита оно жутко льстило. Мало того, что Тео не слинял от него после солидной такой порции неудобных откровений, так ещё и прилюдно заявлял свои права на него. Сколько ни строй из себя ледяного некроса, а внутренний демон от таких выходок едва не валялся в счастливом обмороке.

Нет, Сайрус тоже врыл бы в песок любого, кто непочтительно отзовётся о его «невесте», однако сделал бы это из чувства долга, не более того. О симпатии, тем более о любви, говорить не приходилось. Да Сайрусу вообще симпатично только собственное отражение в любой зеркальной поверхности.

Кори, признаться, ждал его визита. Ждал, что Сайрус возмутится его поведению (и изображением его фривольных обжиманий с Тео Дагмаром под каждой второй жёлтой статейкой о Трёхлетнем турнире). Но требование верности значило бы отказаться от бесконечных интрижек и гулянок, ведь шаэмар не может требовать больше, чем способен выполнить сам. Сайрус промолчал — и своим молчанием обидел так, как не мог обидеть все семь лет до того. Хотя в этом бы Кори тоже ни за что не признался.

Да и облегчение куда сильнее обиды. Пусть винторогий мудак отправляется к своим шлюхам и оставит его в покое на все оставшиеся десять лет. А точнее, навсегда. Никакой свадьбы у них не будет, вот ещё не хватало — передать себя этому мудиле в вечное пользование. Посмотреть бы на его рожу, когда Кори избавится-таки от клятого браслета!

Понятно, что избавиться уже сейчас хотелось, отдав Тео всё то, что Сайрус так самонадеянно считает своим. Отдаться хотелось. Но Кори пока ещё не настолько одурел, чтобы ввязываться в конфликт со Вторым Домом и втягивать туда же своего вроде как парня, с которым встречается без году неделя.

Хотя одурел, что уж там… порядком. В голове скоро ни одной пристойной мысли не останется.

— Чтоб меня в геенну, ну и приторная у тебя сейчас рожа, — сообщил Лазурит с картинным отвращением. — Ты и впрямь ещё не понял, да?..

— Чего я не понял? — вяло изумился Кори, расправившись с завтраком и подвигая к себе здоровенный стакан любимого томатного сока. — Что ты доставучий засранец? Так у меня семнадцать лет было, чтоб понять.