Под стягом Святослава (Историческая повесть). Страница 45
— Говори при них. Это мои люди.
— Прикажи развязать.
Воевода кивнул. Тимка распутал узел на руках лазутчика. Хазарин потер запястья, потом засунул правую ладонь за пояс, извлек оттуда плотный рулончик пергамента в полпальца величиной.
— Прочитай, здесь все написано, Саванельд-беки.
Воевода взял послание, развернул:
— Перемир, возьми у дозорного факел, посвети.
Когда появился свет, воевода пробежал глазами текст, ахнул удивленно:
— Вот оно что! Измена!
Хазарин ошарашенно посмотрел на властного русса, понял вдруг, отшатнулся:
— Скажи, коназ, ты Саванельд-беки?
— Что-о? Нет. Я воевода Асмуд!
— А-а-а! — Лазутчик ударил вдруг по руке воеводы, прыгнул в сторону и в мгновение ока взбежал на вершину вала.
Пергамент вылетел из руки Асмуда, свернулся в рулончик и канул в темноту.
— Держите козарина! — прогремел приказ воеводы. — Не стрелять! Живым, живым берите!
Ратники на валу бросились за беглецом. Перемир тоже исчез во мраке. Около Асмуда остались Тимка Грач и Ждан. Сотский, наклонясь, светил факелом, чтобы отыскать кожаный свиток. Ждан с той же целью ползал на коленях. Среди щепы, избитого копытами коней чернозема пополам с травой отыскать мизерный рулончик было непросто.
Асмуд торопил:
— Ну что вы там копаетесь?! — и сам пытался отыскать потерю, обшаривая острыми глазами освещенное факелом пространство.
Вернулся Перемир.
— Ну что, споймали? — Воевода грозно глянул ему в лицо.
— Да как сказать… — замялся сотский.
— Скажи как есть.
— В яму угодил лазутчик козарский. На кол напоролся и… — развел руками Перемир. — Прости, воевода.
— Жаль, поспрошать бы его надо было кое о чем. Теперь все тайны с ним умерли, — пожалел Асмуд. — Хотя бы знать, кто он таков, а так…
Не знал тут этого хазарина никто, это правда. Вот если бы Летко Волчий Хвост его увидел, то сказал бы:
«Да это белый богатырь из орды самого хакан-бека козарского! На базаре в Итиль-граде похвалялся он купленной саблей самому князю Святославу голову срубить!..»
Но Летко был далеко, почти за тысячу верст отсюда…
— Ну что, не нашли послание? — спрашивал воевода ратников. — Не иголка, чать. Ищите! Ищите проворнее!
— Разве тут найдешь, — отозвался Ждан. — Как скрозь землю провалился. Штоб его! Все колени ободрал.
— Я тебе еще кое-что обдеру плетью, коль не отыщешь, — пообещал воевода. — Найти надобно. Перемир, тебе поручаю. Все тут переройте, а чтоб кожицу ту мне в руки отдали. И… под страхом смертной кары — никому ни слова о том, что видели и слышали. Никому!
— Не скажем, воевода. А послание козарское отыщем! — отозвался Ждан.
— Ищите! А меня уж давно дело ратное кличет. Как переметчик сказывал, Тимка? Санджар ночью непременно на нас пойдет?
— Сказывал, орда козарская для битвы готова.
— Ну-ну. Встретим…
Асмуд ушел. Трое пядь за пядью обшаривали землю перед валом.
Хитер был Тимка Грач, подозрителен, да и Перемир ему в этом не уступал. Однако же не догадались они Ждана обыскать. А опасное послание хазарское давно уже кануло за пазуху немировского десятского, и ползал он на коленях и чертыхался только для вида. Лукавый ум Ждана сообразил, что Свенельд щедро вознаградит его за предупреждение и за этот смертельно для того гибельный клочок пергамента.
Тимка Грач и Перемир искали бы пропажу так долго, что, наверное, догадались бы обыскать и Ждана, но тут могуче громыхнули мечи по щитам: хазарские тумены пошли в ночную атаку!
Слева, в полуверсте от них, ярким огнем полыхнул сухой камыш.
— Все, не найти! — крикнул Перемир. — Мож, потом отыщем послание козарское воеводе Свенельду. Пошли, Тимка. Подмогнем дружине мечами. Вперед!
И сотские побежали на вал.
— Где Ждан? — спросил Тимка Грач Перемира, когда они оказались среди тысяч ратников.
— Тут где-то!..
Но тут его не было. Ждан бежал к Свенельду. И долго ему искать варяга не пришлось: тот в свете горящего камыша, сидя верхом на коне, отдавал распоряжения тысяцким:
— Плотнее, плотнее ставь полки! Как огонь погаснет, козары силой великой на нас пойдут. Стойте крепко! Не дрогните!
— Воевода! — окликнул его Ждан. — Свенельд! Дело и слово спешное! Дело смертное!
— Подойди! — приказал тот.
Ждан подбежал:
— Вот. Послание тебе!
— Что в нем?
— Не ведаю. Только воевода Асмуд знает…
Свенельд вырвал рулончик из руки Ждана, развернул здоровой рукой — левая покоилась на перевязи, — пробежал глазами по тексту, остро глянул на десятского:
— Кто ведает про сие?
— Тимка Грач, Перемир и воевода Асмуд. Но читал только Асмуд, а што в послании сем, никому из нас не сказывал.
— А переметчик где?
— Утек было, да в яму угодил и на кол напоролся. Погиб!
— Так! — Свенельд помолчал мгновение. — Награды ждешь?
— На то твоя болярская воля, воевода. — Ждан смиренно согнулся в поясном поклоне.
Свенельд криво усмехнулся, внезапно вырвал из ножен меч и наотмашь рубанул им своего благодетеля. Ждан, рассеченный до пояса, рухнул на прибрежный песок.
— Переметчик козарский! — крикнул варяг. — Вот весть изменную мне принес. — Он показал тысяцким клочок пергамента. — Мыслят перекупить меня козары! Меня?! — И бросил кожу в горящий камыш.
Тысяцкие переглянулись. Промолчали. А им очень хотелось узнать о послании вражеском их начальнику. Там было написано: «Саванельд! Великий царь Шад-Хазар жалует тебя землей Таврии с городами. Ты получил просимое тобой. Помоги теперь сокрушить кагана Святосляба». На тексте красовался золотой оттиск с перстня царя Хазарии Иосифа.
Прочитав послание, Свенельд подумал с горечью: «Поздно!» А зарубив Ждана, рассудил: «Один опасный недруг теперь у меня на Руси — Асмуд. Тимка и Перемир не в счет: кто им поверит? Да и не ведают они ничего. А вот ежели Асмуд донесет Святославу, тогда… Мож, выкручусь? Все одно веры мне прежней не будет: Асмуд не даст забыть князю о злоумышлении моем. А посему битву нынешнюю надо мне свершить доблестно и все сделать, чтоб в победе слава моя сверкала ярче Асмудовой. Погибну, а добьюсь того!.. А мож, старый филин погибнет?.. Нет, вряд ли!..»
Камыш прогорел. Конные толпы хазар стремительно надвигались из темноты.
— Братие и дружина! — воззвал Свенельд к богатырям. — Копья к бою! Р-рысью-у… вперед!
НОЧЬ МУЧИТЕЛЬНОГО НЕВЕДЕНИЯ
— Вот тут и вбей колья, Завид. Козарин полезет, а ходу и нетути: ты его копьем в ров столкнешь. Понял, голуба моя?
— Как не понять, — ответил хриплый бас. — Все сполню, как велишь. Не сумлевайся.
— Бучма! Подбрось, голуба моя, дровец в костер. Ан не видишь, товарищам твоим темно… Чекан-богатырь, посматривай, штоб ворог змеей подколодной к нам не пролез.
— Устерегу, воевода. Не бойсь. Я дело ратное ведаю. Не впервой, чать, в дозоре стою.
— Добро! Я так только… Кентарь, сходи, разбуди десяток Сенчи. Пора и вам, голуба моя, головы преклонить до зари…
— Пошто гонишь? Есть еще силушка, воевода. Дело справим — отдохнем! — откликнулся из темноты скорый говорок.
— Нет-нет, голуба моя, — прозвучал мягкий голос Радислава. — Ты уж сполняй приказ. Поутру битва грядет, а ты силушку срасходовал. Как быть, а, голуба моя? Нехорошо!