Три года счастья (СИ). Страница 127

Кто из них согревает друг друга?

Просто она передает Элайджи тот самый огонь, которым он может согреть их двоих. Хватает сил, чтобы этот огонь не гас.

— Я вернулся и разбудил тебя, — вздыхает тот.

До сбитого выдоха, вырывающегося из горла освободившейся птицей, когда она оборачивается, кладет голову на грудь и вздыхает.

— Удачно поохотился? — интересуется она.

— Весьма, моя Катерина, — отвечает тот крепче сжимая ее ладонь в своей.

Когда в последний раз он ощущал себя так? Ощущал тепло? Когда его не осуждали? Ощущал, то, что называют счастьем? Когда он был счастлив с женщиной, которую любит?

Чувствует, каково это, быть рядом с той, что согревает и просто рядом с ним.

Это реальность.

Она смеется над его сном и говорит, что кошмары сняться всем. Вот ей, например, сниться, что она падает в пропасть. Наяву ему стоит просто протянуть тихое « Катерина» по буквам, по морфемам, по элементарным звукам, шепотом и на выдохе — и знает, что Кетрин просто рассыпается, пригревается, тает в его руках, когда слышит, как тот произносит ее имя.

Держит ее. Держать ее. Ему так хотелось держать ее за руку, дарить цветы, признаваться в любви, скользит по ее тонкой шее и ее скулам, оставлять дорожки поцелуев.

Как же у него едет крыша от этой женщины.

Чувствует это?

— Ты и я? Элайджа…

Но уже. Уже есть «они».

Прямо сейчас. Здесь. В постели. В комнате. В касаниях. В улыбке. «Они» есть у них, во взглядах друг на друга.

— Ты и я… Ты моя…

Искушает его.

Ломает ее.

Знает, что не выдержит. Не сможет закрыться от него, потому что она его.

«Они». Этот миг. Это утро. И его губы на кончике ее носа. Ее улыбка в лучах солнца.

Она чувствует это.

И пусть она не отвечает ему сейчас, а просто улыбается, когда тот целует ее нос, но

Элайджа уже знает.

Элайджа Майклсон знал это всегда.

Кетрин Пирс уже его. Его Катерина.

— Элайджа! -воскликнула Ребекка и тот все же смотрит на сестру, она вырывает его из плена воспоминаний.

— Я думал о ней, Ребекка и если быть с тобой откровенным, то ни одну другую женщину я не любил так сильно, как Катерину и не полюблю. Сожгла меня дотла.

— Много времени прошло, брат и она изменилась, — пытается объяснить ему блондинка. — Если она играет с тобой? Если все это только очередная игра стервы?

— Я думал об этом, но я забочусь, чувствую и люблю ее, — Элайджа смотрит в вперед, ведь ему нужно следить за дорогой. — Если она чувствует все тоже, что и я, то вернется ко мне… Она найдет путь ко мне, после всего того, что мы пережили. Она ведь сказала мне правду о своих чувствах и то, что желает вспомнить… Я верную ее, но если она решит и дальше разрушать себя, то смотреть на это я не собираюсь. Пусть исчезнет из моей жизнь.

— Но это не остановит тебя и не запретит тебе любить ее, — тяжело вздыхает Ребекка. — Любит эту пропащую, почти черную женщину. А знаешь, ты бы освободился от Ника, потому что нашел бы себя в спасении женщины, которую любишь. Ты же знаешь, что меня привлекает сама мысль о любви.

Ребекка пожала плечами, ведь посоветовать брату она ничего не может. Если Элайджа чувствует, то это постоянное чувства. Он никогда не расскажет о своем счастье, потому что это только его и Ребекка понимала это. Он не Ребекка, та, что легко влюбляется, кричит всем о своей любви, открывается любви, а после забывается. Переживет, выплачет все слезы и откроет сердце для кого-то нового. Ребекка и вправду легко влюбляется, отдает свое сердце, но не в те руки. Ребекка знает это. Ребекка знает, что ее брат никогда не пускает в свой мир женщину, которая ничего не значит для него, а Пирс впустил и значит не все так просто. Элайджа не пускает любовь, а Кетрин сумела занять особое место в его сердца.

Он снова погружаясь в воспоминания первой встречи и их разговоры, взгляды, словно она умоляла спасти ее или ей нужна была правда. Она смотрела в его глаза и искала правду.

Он молчал, только смотрел в след, как будто виноват перед ней. Виноват в том, что не смог остановить все то, что произошло тогда.

Она и вправду умерла засунув свою голову в петлю: « Лучше умрете вы, чем я.»

Он не спас ее ни тогда, ни сейчас.

Она дала ему повод усомниться в ней. Она солгала о том, что убила Джереми Гилберта, да он же знает, что ради своей цели она убьет любого, пойдет против любого. Он не знает, что его закололи в Мистик Фоллс с ее подачи. Она напела Деймону Сальваторе и его закололи клинком. Она так отомстила ему за внушение и вышла с гробнице. Деймон ведь ей ровня, играя с ним, она всегда одержит победу. Тогда она вышла победителем. Но когда вновь увидела его, покрытого серыми венками остановилась. Знает, что не застуживает Элайджа такого, но ей ведь и вправду было наплевать. Наплевать ли? Он шептал ее имя с первым глотком воздухом, когда Елена достает клинок из его груди.

Как он мог обмануться и поцеловать Елену? Как он мог поверить в то, что Кетрин покрасит волосы да еще и сделает розовую прядь. Кетрин бы точно сказала, что он идиот.

Тот поцелуй. Он ведь так передать в нем все, что чувствует к ней. Все заботу и нежность. Обнял за талию, смотрел в глаза, коснуться лица. Он увидел сперва, только ее спину, окликнул, а у самого мурашки по всему телу.

— Катерина.

— Элайджа. Ты немного опоздал, не так ли?

— Ты покрасила волосы? Мне нравится.

— Спасибо. На самом деле, это…

— Я скучал.

— Я тоже скучала.

Елена. Он обманулся, остановил ее, схватил за руку, притащил к себе и она боится. Боится его такого и правильно делает. В телефонном разговоре со Стефаном он обещает отыграться на Елене и он так и поступит, если хотя бы волос упадет с головы Кетрин. Знает, как поступит его сестра, когда Кетрин станет бесполезной.

Позже, Елена говорит, что Элайджа идиот, как и все остальные мужчины.

— Милая деревенская девушка, в которую ты влюбился, уже мертва. И она не вернется.

— Я не глупец, Елена. Конечно, я думал об этом. Но каким бы я был человеком, если бы не попытался найти мою Катерину под фасадом Кетрин?

— Все мужчины одинаковые. Деймон и Стефан все еще думают, что ту девушку, которую они любят, тоже еще можно вернуть.

— Не вини их в том, что они надеются, Елена. Жаль, если мир потеряет такую сочувствующую душу, как твоя.

— «Твое сострадание — это дар, Елена. Пусть оно навсегда останется с тобой». Я помню, когда прочла это в письме.

— Похоже, писавший определенно талантлив. Уверен, он писал это искренне.

— Это так. И было приятно смотреть, как это письмо горит вместе с моей прошлой жизнью и вместе с телом Джереми.

Елена понимала Элайджу, и когда тот узнает о смерти Джереми.

— Ты недооцениваешь меня, Елена. Я знаю, кто она. Я знаю, что она совершила.

— И ты думаешь, она изменилась? Она играет с тобой. Она лгала тебе Элайджа.

— Не солгала мне о том, что ты обратилась. Но ты не просто стала вампиром, да? Что-то не так. Ты… не похожа на себя. Ты отказалась от чувств. Почему?

— Мой брат мертв. Твоя девушка убила его. Ты не знал? Конечно же не знал.

— Она солгала.

— Не хочу говорить тебе «Я же тебе говорила», но да-а.

Кетрин осталась такой же. Лгала ему, манипулировала тем, кто любить ее. Нашла способ управлять и им, а он просто влюблённый идиот.

Он верил Елене и не верит Кетрин.

Кетрин потеряла его в тот момент. Она опоздала и когда сворачивает шею Елене не знает, что больше он не поверит ей.

А вот Кетрин потеряла своё счастье, хотя могла быть счастлива с ним, и желает быть счастливой только с ним. Жаль, ведь Элайджа любит ее, почти черную и это было видно в его взгляде, отношении, он всегда был рядом с ней, но она этого не хотела замечать, продолжая играть, лгать, плести интриги. Кетрин и вправду можно сравнить со Скарлетт из произведения «Унесённые ветром»: та тоже не ценила своё счастье, боготворила только одного единственного, а когда поняла, что все свои чары отдавала не тому, потеряла любимого навсегда.