Руины Камелота (СИ). Страница 64

Это, без сомнения, были глаза Дэррика. Даже принцесса, его мать, заметила это. Но остальные его черты, от высокого лба до изгиба губ, были Габриэллы. Он засеменил к палисаднику, осторожно пробираясь по траве. Кузнечики прыгали перед ним в разные стороны, и он от удивления раскрывал рот.

В открытом дверном проеме появилась фигура.

— Он растет быстрее, чем сорная трава, — сказал мужчина, проводя рукавом по лбу.

— Ну еще бы не расти Маленькому принцу! — ответила лукаво Сигрид, не поднимая глаз от миски. — Оленина и кролик три раза в неделю сделают это с любым ребенком.

Мужчина улыбнулся и закатил глаза.

— Только ты, Сигрид, можешь превратить мое умение стрелять из лука в сомнительный комплимент.

Сигрид вздохнула и бросила охапку стеблей фасоли в кусты.

— Ты потратил столько лет в дворцовом карауле, Трейнор, когда твое истинное призвание быть охотником.

Трейнор вышел на крыльцо, сел на край и стянул перчатки.

— Ты по-прежнему называешь его Маленьким принцем иногда, — тихо заметил он, — что ты скажешь об этом?

Сигрид знала. Это прозвище выскальзывало регулярно, даже при том, что у мальчика теперь было имя. Ей не хотелось забывать его истинное происхождение, несмотря на опасность.

Трейнор продолжил.

— Его имя достаточно благородное, даже если никто никогда не узнает о его королевской крови. Семья Дэррика была известной, даже если их ремесло было обыкновенным.

— Ни одно ремесло не бывает обыкновенным, — слабо улыбнулась Сигрид. — Даже если это кузнец.

Трейнор кивнул.

— Как ты права, моя дорогая.

Он поднял подбородок и позвал:

— Джеймс! Иди сюда, мальчик. Я принес кролика. Ты мне не поможешь?

Мальчик широко улыбнулся, попытался бежать, но шлепнулся на четвереньки на траву. Снова поднялся с невозмутимым видом и направился в сторону двери.

— Ничто не остановит этого мальчишку, — ласково усмехнулся Трейнор. — Если он не пожелает того.

Сигрид задумчиво кивнула. Вместе они наблюдали, как юный принц приближается. Когда он подошел ближе, Трейнор встал на ноги, сделал шаг вперед и подхватил мальчика на руки. Джеймс счастливо хихикнул и прижался к широкой шее мужчины. Они повернулись к дому.

— Трейнор, — вдруг сказала Сигрид, и тон ее голоса заставил его остановиться. Он посмотрел в ее сторону, увидел любопытство и настороженность на ее лице, когда она смотрела куда-то позади двора.

— Что там? — спросил он, тоже внезапно насторожившись.

— Там что-то движется, — ответила она.

Трейнор оглянулся, все еще держа мальчика в своих руках. Двор заканчивался невысоким холмом, окаймленным деревьями и густым кустарником. Трейнор всмотрелся.

— Я ничего не вижу, — начал он, но потом остановился. В деревьях послышалось какое-то движение, шелест травы и листьев. Появилась тень, которая приняла очертания фигуры, а затем вышла на солнечный свет.

Никто не произнес ни слова.

Сигрид медленно поднялась. Ее глаза напряженно глядели с недоверием. Фигура напротив них, молодая женщина, снова двинулась вперед. Солнце отсвечивало в ее волосах. Ее глаза засверкали, когда она ускорила шаг. Медленная, беспомощная улыбка озарила ее грязное лицо. Она побежала.

— Принцесса… — прошептала Сигрид, опуская миску с зелеными бобами.

Габриэлла рванула вперед, а остальные высыпали во двор, чтобы поприветствовать ее. Она сбрасывала доспехи на бегу, оставляя за собой след из них в высокой траве. Слезы струились по ее щекам, когда она смеялась от восторга и неверия. Она бежала, держась за левый бок. Ее правая рука была испещрена шрамами. В ней, зажатая крепко, виднелась длинная заостренная палочка: подарок Гудрика, сила которой, наконец, была израсходована.

Четверо встретились. Они обнялись. Были слезы, смех, крики радости, но очень мало слов.

В центре всего этого Маленький принц потянулся к своей матери. Он обвил руками ее шею и пошел к ней с радостью, как будто бы он всегда знал, что этот день придет, и он совсем не удивился, что он наконец настал.

Окруженный ликованием и бормотанием голосов, со щеками, покрытыми поцелуями пополам со слезами его матери, он сжимал в своем маленьком кулачке две фигуры, которые висели у нее на шее — две сигилы, одна в форме дракона, а другая — сокола. Одна символизировала его потерянного отца, другая — его найденную мать.

Они были по-прежнему теплые.

Язим медленно улыбнулся, когда он прочел надпись на надгробии.

Томас заговорил первым, его голос прозвучал тонко в вечернем воздухе.

— Скажите… а семья, указанная на этом камне, до сих пор живет здесь в деревне?

Викарий улыбнулся и покачал головой.

— Нет, я полагаю, они уже давно переехали. Дни их изгнания, к счастью, подошли к концу. Их род рассеялся по ветру, как и многие другие.

— Но вы понимаете значимость этого…! — настаивал Томас, оглядываясь на викария. — Эта маленькая деревушка и это…!

Викарий кивнул и пожал плечами.

— Ну, — ответил он, и его глаза загадочно заблестели, — ее же должны были похоронить где-то, ведь так?

Трое постояли еще минуту. Наконец, Язим повернулся к своему другу, по-прежнему криво улыбаясь.

— Идем, Томас. У нас есть другая задача.

Томас покачал головой, нахмурившись, а потом рассмеялся.

Не говоря ни слова, трое мужчин повернули обратно к домику пастора. Они подошли к нему, шагнули в тень открытого дверного проема, а затем со стуком дверь закрылась за ними.

Позади дома ревел и мерцал водопад. Солнце опустилось над горизонтом, теперь освещая только самую вершину гор.

На кладбище мирно опустились тени, наполненные летним теплом и стрекотанием вечерних сверчков. В центре него одно надгробие, казалось, смотрит прямо вверх на темнеющее небо. Его гравировка все еще отчетливо выделялась в сумерках. Вверху было выгравировано изображение благородного сокола с поднятым клювом и частично развернутыми крыльями. Под ним большими, незатейливыми буквами были написаны строчки короткой эпитафии:

У основания могильного камня, образуя крошечный всплеск летних красок в опускающейся темноте, лежала скромная горстка ягод.

И один желудь.