И дам вам сердце новое. Страница 10

Женя принялась разглядывать модель «Мали». Облегающее платье из полупрозрачной ткани, украшенной кружевом ручной работы, создавало иллюзию обнаженной кожи. Объемный шлейф, длинные рукава, стыдливо прикрытая кипенно-белым кружевом спина. Двухметровая фата. Все на редкость целомудренно и в то же время дико сексуально. Да, пожалуй, это то что нужно.

Женя сделала пометку в блокноте, чтобы запросить платье на примерку. Так, теперь торт. Он должен быть минимум в четыре яруса, нет, лучше в пять. Жуткий китч, конечно, но это непременный атрибут, поэтому пусть будет.

Женя поискала в кипе журналов нужный и открыла на первой странице. Ей, тщательно блюдущей фигуру и употребляющей углеводы только в первой половине дня, ужасно захотелось кусочек этого торта. Хотя по собственному опыту она знала, что торты, щедро украшенные мастикой и сказочно выглядящие издалека, при ближайшем рассмотрении и дегустации оказываются жутким банальным бисквитом со сливочным кремом. Такие ей давали в детском доме по большим праздникам (когда приезжал какой-нибудь добрый дядя спонсор). Эти торты не шли ни в какое сравнение с «Наполеоном», что пекла Ирена Григорьевна, но не может же она на собственной свадьбе кормить гостей домашним тортом? А на «Наполеон» в промышленных масштабах мастику не натянешь. На какой-то краткий миг мелькнула мысль, что бог с ним, с тем красивым тортом, может, пусть на ее свадьбе все будет по-настоящему вкусно, но Женя тут же ее прогнала.

Торт будет из фотогеничной мастики, и точка.

От размышлений ее оторвал звонок в дверь. Женя бросила взгляд на часы – начало одиннадцатого. Кто бы это мог быть? Станислав ночевал сегодня у матери, они обсуждали подготовку к мальчишнику. Его потрясающая мать взяла всю организацию на себя. Больше никому и в голову не могла прийти мысль тревожить ее в такое время. Даже канарейка в золотой клетке и та уже спала!

Легко поднявшись с дивана, она танцующим шагом направилась в прихожую. Наверняка Станислав, соскучился или еще какая ерунда. По пути Женя глянула на себя в зеркало и распустила волосы – они тут же рассыпались каскадом по плечам. То что нужно. Женя подмигнула себе в зеркале, подошла к входной двери и, не посмотрев в глазок, распахнула ее.

На пороге стояла Вера. На какую-то долю секунды Женя растерялась.

– Вы?

– Здравствуйте, я могу войти? – Вера выглядела еще более растерянной и потрясенной, чем в их первую встречу. На ней было уже другое, легкое весеннее пальто, которое казалось на пару размеров больше необходимого и выглядело словно с чужого плеча. В руках сумка из дерматина, туфли на низком ходу. Единственное, чего не хватало, – это надписи «неудачница» на лбу.

– Входите, – вздохнула Женя, с трудом вернувшаяся в реальность из долины Луары. Она распахнула дверь и посторонилась, пропуская Веру. Та вошла и робко огляделась. С порога начала снимать обувь.

– Можете не разуваться, проходите на кухню, – холодно сказала Женя.

– Нет-нет, что вы, в дом в обуви. – Вера разулась, и Женя увидела аккуратно заштопанные капроновые гольфы. Она отвела глаза, чтобы не смущать женщину еще больше, и махнула в сторону кухни.

Вера вошла в огромное, почти тридцатиметровое помещение, которое освещали огромные окна, выходившие на реку. В кухне все сверкало – белая мебель, хромированные поверхности, идеальная чистота. Женя не готовила, не умела и никакого желания торчать возле плиты не испытывала. Питались они в основном в ресторанах, время от времени домработница могла что-то изобразить, но ее стряпней они со Станиславом кормили друзей. Сами придерживались раздельного питания и модного нынче clean eating. Максимум, что Женя умела, – красиво порезать овощи. Точными движениями. Еда была второстепенна в этом храме чистоты, к которой у Жени имелись особые требования. Станислав панически боялся микробов. Любое пятно вызывало у него панику, поэтому их квартира больше смахивала на шоу-рум мебельного салона, чем на место, где живут люди.

Вера не смогла сдержать восторженный вскрик.

– Как красиво! Только как же вы все это убираете?

– Я не мусорю, – пожала плечами Женя и включила чайник. – Выпьете что-нибудь?

– Чай, пожалуйста. – Вера облокотилась на белый барный стул, не решаясь на него взгромоздиться.

– Пуэр, дарджилинг, оранж, мятный? – Женя рассматривала содержимое специального ящика для чая, который недавно привезла из Китая. Ящик ей очень нравился – ручная роспись и четкое разделение внутри.

– Мне обычный, в пакетике.

Женя поколебалась буквально секунду и решила не смущать незваную гостью. Взяла с полки заварной чайник, плеснула туда кипяток, подождала минуту и щедро засыпала дарджилинг из Лондона. Обычно она пила его утром, а на ночь предпочитала зеленый, но одного взгляда на Веру ей хватило, чтобы понять – пуэр она не оценит.

– Как ваш сын? – решила она нарушить неловкую паузу.

– Плохо, – едва слышно прошептала Вера.

Женя вздрогнула, почему-то она была уверена – женщина скажет, что все уже хорошо, извинится и подтвердит подозрения по поводу Алины.

– Но врачи же сказали, что все не так страшно. – Женя поставила чайник на стол, открыла другой шкафчик, где лежало сладкое, и поняла, что ей предложить гостье особо нечего.

Швейцарский шоколад с 90 %-ным содержанием какао. Женя ела его, когда хотелось сладкого. Немного кураги, цельнозерновое печенье Дюкана. Закрыла шкафчик и полезла в холодильник, кажется, там было вишневое варенье от домработницы. Самая вкусная вещь в мире. Женя относилась к варенью очень трепетно и берегла на черный день. Ну что же, похоже, в жизни Веры он как раз наступил.

Женя взяла с полки хрустальные розеточки (смешное слово, но Станислав на нем настаивал, говорил, что именно так называла их бабушка, от которой они ему достались). Женя находила это милым и ввела слово в свой лексикон. Наполнила розеточку гостьи до краев, себе положила одну ложечку варенья, села на высокий барный стул и уставилась на гостью.

– Лева рассказал вам про Алину? Я уже с ней поговорила, она почти призналась. – Она перешла прямо к делу.

– В чем призналась? – Вера испуганно посмотрела на хозяйку роскошной квартиры, которая сама словно сошла с экрана телевизора. Она напоминала одну молодую высокооплачиваемую актрису. Она, Вера, так не выглядела и в двадцать лет. Да и не поступала. Наверно, поэтому она сидит сейчас по другую сторону барной стойки.

– В том, что наняла вашего сына, чтобы мне подгадить, – вернул ее к действительности мелодичный голос девушки.

– Никто Леву не нанимал! – Вера впервые повысила голос, рассеянно схватила чашку и сделала большой глоток. Женя поморщилась – чай был очень горячим. На глазах у Веры выступили слезы. Она посмотрела в сторону и попыталась незаметно их смахнуть. Женя потянулась за салфетками, стоявшими в белом перламутровом ящичке, и протянула их женщине.

– Врет все эта ваша Алина, – выдавила из себя Вера и вдруг разрыдалась.

Женя растерялась. Дело близится к полночи, она устала, у нее на кухне малознакомая тетка, которая вдруг начинает рыдать. Ей хотелось выставить незваную гостью за дверь и навсегда о ней забыть. Словно что-то подсказывало, что через несколько мгновений ее жизнь изменится навсегда. Где-то в глубине, на подкорке, здравый смысл шептал ей: «Беги». Но Женя, всегда прислушивающаяся и уделяющая огромное внимание внутренним ощущениям и собственной интуиции, в этот раз все знаки бездарно проигнорировала. Не придумав ничего лучше, она подошла к Вере и обняла ее. Легонько похлопала по спине.

– Ну перестаньте, бывает. Раз оступился, но это будет ему хорошим уроком…

– Лева умирает. – Вера, почувствовав теплоту и поддержку, которых не ощущала с того момента, как Лева появился в ее жизни, окончательно разрыдалась и вцепилась в хрупкую девушку, словно в последнюю лодку, отплывающую от тонущего корабля. Она понимала, что ее жизнь давно сломана и она идет ко дну, пробоину уже не заделать ни на какой верфи. Но Лева, ее счастье, ее сыночек, ее солнышко – у него же вся жизнь впереди. И ради того, чтобы его спасти, она была готова решительно на все. Ни при каких других обстоятельствах она бы не пришла к этой гламурной фифе.