Е2-Е4 или совсем другая история. Часть 2. Ученик Хогвартса (СИ). Страница 399

Покинув Большой зал, Северус сразу же прочел письмо, как они и договаривались с Гарри, чтобы не терять времени, если там окажется важная информация. Блэка стоило похвалить – он практически не уделил внимания охам и ахам, радуясь, что карта Мародеров попала в руки Гарри, чего вполне можно было ожидать от него – такого, каким он был во время своей учебы в школе. Зато Блэк очень подробно описал ее возможности: начиная от слов запасного пароля для активации и заканчивая малейшими нюансами воспроизведения ею действительного положения дел в Хогвартсе и его окрестностях, изображенных на пергаменте этого артефакта. И это притом, что он прекрасно понимал - Северус может прочесть его письмо, потому что Сириус не озаботился надежными чарами конфиденциальности, настроенными исключительно на Гарри. А ведь это было просто сделать, используя письмо самого Поттера, который всегда зачаровывал свое послание от посторонних глаз. Так что чары не пришлось взламывать кровью Гарри, которую на такой случай припас Северус. Письмо Блэка было защищено обычными почтовыми чарами, позволяющими распечатать его только тому, кому оно адресовано – да и только. Ситуация была двоякой: либо Блэк забыл про чары, тогда ему нужно устроить выволочку, хоть Северус и не переживал, что кто-то прочтет корреспонденцию, адресованную «профессору Снейпу» – репутация нетерпимого и мстительного человека служила ему хорошую службу уже не первый год; либо Блэк поверил заверениям Гарри, что Северус ему не навредит. А уж учитывая просьбу в утреннем письме о срочном ответе, можно было предположить важность ожидаемого от него послания не только для самого Гарри. Ответ на свой вопрос Северус получил, дочитав до конца.

«…Передавай привет декану, если он еще не прочел это письмо. Надеюсь, я все правильно понял. Твой друг».

Только теперь Северус обратил внимание, что в послании ни разу не упоминалось от кого оно, даже слабым намеком. Все написанное выглядело как сплошная подробнейшая инструкция по использованию карты. Очень полезная инструкция, позволяющая сделать некоторые выводы по поводу обнаруженного вчера проникновения на территорию Хогвартса незабвенного Питера Петтигрю.

Пока Северус раздумывал над письмом Блэка, Гарри сидел на уроке прорицаний. Он не очень любил этот предмет, потому что у него не было склонности к ясновидению. Гарри не чувствовал нитей вероятности бытия, что требовалось для того, чтобы удачно гадать, но считал необходимым ознакомиться с азами науки, одно существование которой изменило его жизнь. Если бы не было гадалок, ворожей, предсказателей и оракулов, то и пророчества, лишившего Гарри родителей, тоже не существовало бы. Хотя Дамблдор тогда мог бы придумать еще что-нибудь для того, чтобы потешить свои амбиции и добиться своей цели. И не факт, что в таком случае жертв оказалось бы меньше. Уж это Гарри давно понял, наблюдая за своим бывшим гражданским опекуном.

Сегодня профессор Трелони была еще более задумчивой, чем обычно в последнее время. Никаких особо резких изменений в поведении профессора Трелони после того, как Гарри обнаружил и изъял у нее бусину, отбирающую дар предвидения, не наблюдалось. Разве что хересом от нее теперь пахло реже, и она стала порой совсем не к месту делать длинные паузы в своей речи, словно задумывалась о чем-то очень важном. Сегодня же профессор Трелони и вовсе была «не от мира сего», весь урок витая где-то в своих мыслях и невпопад бросая реплики, оценивая усилия учеников, разбирающихся с гаданием по видению в хрустальном шаре.

Когда прозвенел колокол, все студенты поспешили покинуть душное помещение класса прорицаний, воздух которого был насыщен запахом тлеющих трав, якобы способствующих открытию их внутреннего зрения. Гарри слегка замешкался, собирая свои вещи и подозрительно посматривая на Трелони, провожавшую всех безучастным взглядом. Вдруг она будто оттаяла и попросила:

Мистер Поттер, будьте добры, помогите мне собрать хрустальные шары со столов.

Делать было нечего – Гарри положил сумку на крайний стол и стал быстро переносить хрустальные шары на полку, расположенную вдоль стены в классе. Тогда как профессор Трелони снова замерла на месте посреди комнаты, словно ей было сложно долго двигаться. Она никак не отреагировала на заглянувшего в кабинет Драко, интересующегося, почему Гарри задержался, и, видимо, даже не заметила, что Гарри попросил друга обождать его минутку в коридоре. Отрешенный взгляд профессора Трелони если и не пугал, то уж привлекал к себе внимание однозначно. Гарри относил последний хрустальный шар на полку, когда прямо за его спиной раздался незнакомый голос:

Предатель и трус…

Он даже вздрогнул от неожиданности и чуть не выронил шар, резко оборачиваясь и наставляя волшебную палочку на… профессора Трелони, неслышно подошедшую к нему почти вплотную.

Она стояла неподвижно – словно памятник самой себе, лицо ее побледнело так, что казалось обескровленным и полупрозрачным в слегка сумрачном освещении кабинета. Лишь жилка нервно билась на ее горле, доказывая, что она еще жива, да бусы и амулеты, густо украшающие ее грудь, слегка шевелились при каждом рваном вдохе. Зрачки в ее глазах, казалось, заполнили всю радужку, отчего они выглядели неестественно черными и мало походили на человеческие. Особенно жуткое впечатление это производило через стекла ее «стрекозиных» очков. Выражение глаз было таким, что невольно вызывало дрожь – профессор Трелони смотрела сквозь время и пространство, не иначе. Сложно сказать, почему такая мысль мелькнула в голове Поттера, но он был абсолютно уверен, что Трелони в данный момент находится сознанием очень далеко от кабинета, в котором стоит ее бренное тело. Протянув руку в сторону Гарри, она вещала низким, но вместе с тем сильным голосом:

…уйдет, когда вспыхнет лунный путь. Вступив в союз с неведающим, он станет опорой обманутому лгуну. Прячущий лицо и имя будет нести боль этому миру, подчиняясь воле сильного, получая его защиту и одобрение делам своим. И не остановится он, пока отмеченный самой Магией не исполнит своего предназначения, пройдя по пути, назначенному Лахесис.

От этих слов по спине Гарри пробежали ледяные мурашки, а сердце зашлось в бешеном ритме, норовя выскочить из груди от испуга.

Вы это мне? – Гарри понимал глупость собственного вопроса, но и молчать он был уже не в силах в ставшей густой, как патока, тишине после того, как прорицательница произнесла не своим голосом те странные слова.

Трелони словно просыпалась или оттаивала – сначала на ее лицо вернулись краски, а затем ожил взгляд, приобретая осмысленность, глаза снова стали темно-зелеными, как прежде, а их выражение будто растерянным.

Ты что-то спрашивал, милый мальчик? – профессор Трелони недоуменно посмотрела на свою все еще поднятую руку, указующую прямо в грудь Гарри, и на его волшебную палочку, по-прежнему направленную в ее сторону. Гарри опомнился и быстро спрятал волшебную палочку, заверив учительницу:

Нет-нет, профессор. Все в порядке, - он поставил последний хрустальный шар на полку и поинтересовался: - Я могу идти, профессор?

Конечно, - Трелони закивала головой, подтверждая свои слова. Она по-прежнему выглядела немного потерянной, и Гарри стало ее жалко.

Все будет хорошо, профессор, - пообещал он вполголоса, выходя из кабинета, то ли учительнице, то ли успокаивая таким образом самого себя.

Так уж устроен мир, милый мальчик, что «хорошо» не бывает без «плохо», - печально прошелестело ему вслед. Гарри оглянулся, но профессор Трелони уже направлялась вглубь кабинета, повернувшись к нему спиной.

До самого вечера Гарри был рассеян, задумчив и хмур. Он делал домашнее задание вместе с Драко и обсуждал с Гермионой статью о сборе луноцвета, напечатанную в последнем номере «Вестника зельевара», но мысли все время возвращались к словам профессора Трелони, заставляя сердце сжиматься от тревожных предчувствий.

Гарри, с трудом дождавшись вечера, сбежал от друзей после ужина, направившись к Северусу. Ему не давало покоя воспоминание о том, что произошло в кабинете прорицаний. Он знал, что сегодня у Северуса ночное дежурство по школе, поэтому понимал, что со всеми разговорами следует уложиться до отбоя.