Священный огонь. Страница 72
Бруно разделся. Все тело от шеи до паха было покрыто татуировкой. Змеи. Розы. Оружие. Изречения на вульгарном французском. Во всяком случае, Терезе никогда не удавалось их прочесть.
Бруно с силой ущипнул похолодевшую кожу, чтобы показать, куда должна двигаться нить. К тазобедренным костям. К мышцам бедра. К бицепсам. К ягодицам. К голове. С собой у него была небольшая канистра с какой-то ядовитой, мгновенно разъедающей плоть инфицированной смесью. Когда эти бактерии уничтожат его плоть, процесс завершится.
Он удобно устроился в яме, Майа и Тереза должны были засыпать его землей и тщательно уложить сверху дерн. Нужно было оставить под дерном побольше земли. Сначала место может показаться подозрительным, но потом никто ничего и не заметит – место удачное. Оставшиеся комья земли можно будет раскидать по лесу. И конечно, они должны забрать его одежду и инструменты. Рядом с ямой нельзя оставлять ничего металлического. Чтобы не привлекать внимания.
– Спроси, нет ли у него внутри какого-нибудь металла, – посоветовала Майа. – Может быть, зубные протезы или еще что.
– Он говорит, что еще не так стар, чтобы вставлять себе металлические зубы, – перевела Тереза. – Он говорит, что у него есть лишь один стальной орган – его член. – И она заплакала.
Бруно достал из карманов брюк два флакона размером с указательный палец. Разделся и без тени сомнения залез в свою могилу.
Он встал в ней, чуть откинувшись назад, и встряхнул в кулаке один из флакончиков. Потом вытряс из него на правую руку черные капли. Обратился к Терезе, сказав ей что-то на языке, понятном им обоим. Она подошла, с трудом передвигая ноги, боясь и не скрывая своего страха. Он нежно взял ее за руку измазанной черными каплями ладонью, крепко пожал ее руку, притянул к себе, прошептал что-то и поцеловал.
Затем подозвал Майю. И тоже поцеловал ее. Он впился ей в губы долгим, страстным, благодарным и горьким поцелуем. Обнял за шею левой рукой. Но не прикоснулся правой.
Наконец он отпустил ее. Майа судорожно вздохнула, отпрянула и чуть было не свалилась в яму вместе с ним. Еще мгновение Бруно смотрел на Терезу. Казалось, что он едва удерживается от слез. Тереза распласталась на земле, не отрывая от него глаз, и заплакала навзрыд.
Он взял ингалятор. Вставил отверстие себе в рот, нажал и вздохнул. Потом отбросил, как окурок, и забился в конвульсиях. Через несколько секунд он был уже мертв.
– Убери его от меня! – билась в истерике Тереза. – Убери его от меня, убери! – Она размахивала рукой, испачканной черными пятнами, схватив ее запястье другой рукой.
Майа принялась вытирать руку Терезы об уже ненужный пиджак Бруно.
– Что это?
– Лакримоген!
– О боже! – Она стала тереть еще энергичнее и более тщательно.
– Как же я его любила! – простонала Тереза и затряслась в истерике. – Я думала, что он просто побьет меня и мы займемся любовью в могиле. Но мне и в голову не приходило, что он подаст мне черную руку. Уж лучше бы мне умереть. – В отчаянии она заговорила по-немецки. – Где этот яд? Дай мне его! Нет, дай мне поцеловать его, у него на языке, должно быть, остался яд и для меня.
Она подползла к краю могилы, она словно с ума сошла. Наркотики лишь подхлестнули ее горе. Майа схватила ее за ногу и оттащила назад.
– Отойди от него, отойди подальше и успокойся. Мне сейчас нужно будет его разрезать.
– Майа, да как ты можешь! Как ты смеешь его пилить? Это же не кусок мяса, это Бруно!
– Прости меня, дорогая, но если бы ты, как я, пережила эпидемию чумы, то знала бы, что если люди умирают, они умирают на самом деле. – Ей лучше было бы придержать язык, но сейчас это не имело никакого значения. Тереза была вне себя от горя и не слушала ее. Тереза выла, как дикий зверь, эхо разносило эти стенания по всему лесу. Стон первородной скорби и невыносимой боли.
Майа обнаружила в рюкзаке Терезы упаковку альсионажа. Это было довольно слабое средство, и она вытащила шесть ампул. Тереза не сопротивлялась, когда Майа сделала ей уколы в шею. Не помня себя от горя, Тереза стонала, скорчившись, как дитя в утробе матери. Сжимала свою некрасиво вывернутую руку. Наконец успокоительные уколы сделали свое дело, и, придя немного в себя, она приподнялась.
Майа принесла остатки минералки и начала обтирать руку Терезы своей влажной ладонью. Этот выплеснувшийся лакримоген оказался мерзейшим веществом. Им вполне можно было убить. Трудно представить себе более молчаливого убийцу.
Майа подошла к краю могилы. Бруно был мертв. Она закрыла ему глаза. И наполнила гиподермик.
– Что же, громила, спи спокойно, – сказала она ему. – Ты нашел себе послушную девочку, и она была счастлива тебе помочь.
Когда она кончила, уже совсем стемнело. Это была отвратительная работа. Как ужастик на медицинскую тему. Но и этого сходства с медициной хватило, чтобы она почувствовала: работа сделана честно и добросовестно.
Тереза понемногу успокаивалась. Она была молодой и сильной. Молодые могут горько плакать, а их настроение иногда меняется несколько раз в день. Старики на такие перемены не способны. Тереза и Майа поплелись к машине.
– А где его чемодан? – спросила Тереза. Она дрожала, глаза красные от слез.
– Я положила его в багажник вместе с одеждой и инструментами.
– Дай его мне.
Тереза с нескрываемым волнением рылась в чемодане Бруно. Она нашла невзрачную металлическую коробочку. Открыла.
– Не могу поверить, – проговорила она, и ее как будто захлестнула волна неожиданной радости. – Я была убеждена, что он решил надо мной посмеяться.
– А я думала, что он собирался тебя убить.
– Нет, не собирался. Просто выпрыснул немного лакримогена. Ему хотелось, чтобы женщина оплакала его. Я выплакала все слезы, и мне сейчас легче. Я себя нормально чувствую. Больше не буду плакать. Посмотри, Майа, посмотри, что он мне оставил! Погляди – вот прекрасное наследство моего покойника. – Она показала ей небольшой медальон с ушком. Он лежал на черном бархатном ложе и был украшен двумя дюжинами маленьких, похожих на точки раковин.
– Ракушки? – спросила Майа.
– Это каури, – ответила Тереза. – Я богата! – Она аккуратно вынула медальон, захлопнула металлический футляр и бросила его в багажник. – Пойдем, – сказала она, держа медальон обеими руками. – Пойдем выпьем. Я столько плакала, а теперь умираю от жажды. Не могу поверить, что я это сделала. – Она открыла дверцу и забралась в машину.
Они отъехали. Шины затрещали по ветвям и подняли клубы пыли. Тереза внезапно обернулась через плечо и улыбнулась.
– Не в силах в это поверить, но я победила! – повторила она. – Я уезжаю отсюда. Теперь у меня совсем другая жизнь!
– Каури... – задумчиво проговорила Майа.
Машина пробиралась по темным заросшим тропинкам, ведущим к шоссе.
– Это не какой-нибудь хлам. В наши дни мир завален хламом, – заметила Тереза, передвинувшись на сиденье. – Виртуальностью и подделками. Мы все превратили в хлам. Алмазы и разные там драгоценности подешевели. Деньги... да сегодня каждый может подделать деньги. Марки ничего не стоит подделать – смех да и только. Деньги стали просто единицами и нулями. Но настоящие каури, Майа! Никто не способен подделать настоящий жемчуг.
– А может быть, это как раз поддельные каури. Ну, в общем, хлам.
Обеспокоенная Тереза вновь взяла медальон. И улыбнулась.
– Нет-нет, погляди на эти отметинки, погляди на разводы. Настоящие каури рождаются много лет под действием органических процессов. Каури слишком сложно подделать. Они настоящие! На такой глубине их теперь и не собирают. Такая редкость! Такое мало у кого есть! Да они стоят целое состояние! Столько, что я теперь могу делать что угодно.
– И что же ты собираешься с ними делать?
– Конечно, я займусь бизнесом, буду расширяться. Выберусь из этого болота на Виктуалиенмаркт. Открою настоящий магазин. В хорошем здании, люкс, в общем, в небоскребе. Для настоящих покупателей с настоящими деньгами! Я еще слишком молодая, чтобы стать владелицей супермаркетов, но, когда у меня в руках такое чудо, это ко мне тоже придет. Найму стариков, опытных людей, и они будут на меня работать. Найму бухгалтера и адвоката. Начну действовать вполне законно. Без всяких там глупостей. С нормальной бухгалтерией, и налоги стану платить!