Загадки Русского Междуречья. Страница 33

Все вышесказанное позволяет предложить еще одно, гиперборейское объяснение происхождения интересующего нас гидронима (и топонима). Для этого еще раз взглянем на его исходные формы. Помимо привычной Москвы, в прошлом достаточно распространен и ее эквивалент Москова, от которого образовано и старинное название страны, Московия, и современные прилагательные – московский, московская, московское. Кстати, гласная во втором слоге воспринята и сохранилась по сей день в иноязычной огласовке названия столицы России: например, Moskow – в английском, Moscou – во французском, Moskau – в немецком и т. п. Отсюда видно, что чередование гласных «о» и «а» во втором слоге вполне естественно.

С точки зрения современной русской грамматики перед нами (особенно в случае прилагательных) обыкновенный, типичный и весьма распространенный суффикс «ов», соединенный с корнем «моск». Однако в упомянутой архаичной форме Москова последний слог (или его часть) никаким суффиксом не является. Перед нами нечто совершенно иное, целостное и образованное отнюдь не по законам морфологии современного русского языка. Слово «Москова» легко разложить на две части двумя, но различными способами: «Мос» + «кова» или «Моск» + «ова». Исходя из естественного характера чередования «о» и «а» во второй части гидронима (топонима) Моск(о)ва, можно считать обе гласные равнозначными.

Хотя в лексеме «кова» легко узнается славянский корень, от которого образованы русские слова «ковать», «кователь» и т. п., остановимся все же на последнем варианте разложенного на составные части слова «Москова», считая морфему «моск» неделимой смысловой единицей. В таком случае вторая часть слова может выступать в двух фонетических вариантах – «ова» (так пишется) и «ава» (так в большинстве случаев произносится). Слова в такой огласовке встречаются в самых разнообразных языках (вполне естественно, с разными смыслами). С точки зрения теории моногенеза языков здесь все понятно. С точки зрения «гиперборейской теории» тоже множество вполне реальных привязок. Попробуем выявить индоарийские корни искомых понятий. В санскрите слово «в v в имеет двоякое значение: 1) «дуть в сторону»; 2) «втыкать», «вплетать». Вмонтировать его в Москву (Москову) нам не представляется возможным.

Зато вполне допустимо выявить слова со сходной вокализацией в других индоевропейских языках. На ум моментально приходит латынь и «крылатые слова» «ab ovo» – «от яйца», то есть «с самого начала». «Ovum» по-латыни «яйцо». Вполне подходящее слово, ничуть не хуже зырянской «коровы» (не в обиду сказано комякам, которых автор этих строк очень любит и уважает, и Василию Осиповичу Ключевскому, которому так хотелось привязать Москву к «корове»). К тому же «о vum» имеет и глубокий философский смысл, ибо в архаичном миропредставлении древних ариев Космическое яйцо выступает первоосновой всего существующего. Но в латинском языке множество других смыслозначимых слов с тем же корнем.

Латынь – это литературно оформленный язык древних римлян, которые по своему происхождению италийцы, заселившие Апеннинский полуостров, скорее всего, в начале I тысячелетия до новой эры. Пришли они с Севера на волне одной из последних индоевропейских миграций, которая, как нетрудно догадаться, проходила через территорию европейской России (иначе из Гипербореи в Средиземноморье просто не попасть). Мифологические предания в закодированном виде подтверждают сказанное. Латины – самое крупное и активное племя среди италийцев, поселившихся первоначально на Апеннинах вместе с этрусками, которые пришли туда гораздо раньше и постепенно ассимилировались мигрантами. Предводитель латинян – праотец Латин; на его дочери, Лавинии, женился бежавший из разгромленной греками Трои Эней, положив тем самым начало собственно римскому народу. По античной традиции Латин считался сыном Одиссея, которого прижил с Цирцеей (Киркой) во время пребывания у нее в добровольном плену.

Одним словом, нет ничего предосудительного и экстравагантного в том, чтобы искать этимологические корни русских слов в латинской лексике, ибо латынь и русский язык возникли из общего индоевропейского лингвистического источника. Так, с учетом смысловой идентичности корневой основы «ava»/«ovo», привлекают внимание, с одной стороны, такие, к примеру, латинские слова: «ave!» («здравствуй!»), «avus» («дед», «прадед», «предок»), «avis» («птица»; отсюда все разнообразие современных понятий с корнем «авиа»); с другой стороны, такие русские слова, как «авось», «овен» («баран»), «овца», «овод», «овощ», «овраг», «овсень» («авсень») и др.

Другие языки раскрывают не менее впечатляющую картину [42] , но мы не станем развивать данную тему, потому что истина, позволяющая приоткрыть завесу тайны над происхождением имени Москвы, на взгляд автора, лежит совершенно в иной плоскости. Для этого придется снова вернуться в лоно родного языка, который, к сожалению, большинство русских людей знает не так глубоко, как бы хотелось, особенно в древней его части. Подходящий пример как раз в нужном нам русле. Среди множества указательных понятий и местоимений [43] русского языка – ныне утраченное слово «овый», имевшее, в общем-то, разные значения. Но главное среди них – «этот» и «тот». В этом же смысле слово употребляется и в современных славянских языках, причем даже в более богатой огласовке: в чешском – «ov», «ova», «ovo»; в польском – «ow», «owa», «owo»; в болгарском – «ови» и т. д. И, что особенно важно, сходные по смыслу и звучанию значения обнаруживаются также и в древних индоевропейских языках: в авестийском и в санскрите.

Вот тут-то, как говорится, все и становится на свои места. Исходя из генеральной направленности проводимого исследования, есть все основания полагать, что при истолковании этимологии гидронима (топонима) «Москва» в первую очередь следует принимать во внимание образующую ее лексическую и смысловую единицу, указывающую на местоположение другого словообразующего элемента: «этот (тот)» … «моск (мозг)», … «мост», … и все что угодно…

Еще в XIX веке ученые-естествоиспытатели Московского университета выдвинули идею, что само географическое положение Москвы, связанное с котловинообразным характером природного ладшафта, сыграло решающую роль в превращении ее в столицу – сначала княжества, а затем царства и империи. Наибольший вклад в обоснование данной концепции, получившей благосклонный прием и со стороны историков, внес известный биолог-эволюционист, еще при жизни прозванный русским Кювье, Карл Францевич Рулье (1814 – 1858). В начале своей блестящей научной и профессорской карьеры он занимался геологическими и палеонтологическими исследованиями Подмосковного бассейна и пришел к выводу, что Московская геологическая котловина, расположенная между Валдайской возвышенностью и началом Черноземной зоны, которая когда-то являлась обширным дном древнейшего моря, по характеру ландшафта, горизонтальных пластов залегающих здесь однородных пород и по иным естественным и социальным причинам обусловила появление именно на этой территории расцвет Московской державы и ее столицы, уже тогда называемой «сердцем России».

В ХХ веке эта мысль была всесторонне углублена и наполнена «энергетическим содержанием». Уже упоминавшийся выше планетолог Г.Г. Кочемасов на основе скрупулезного анализа современных геологических данных и использования метода волновой тектоники показал. что Москва является центром Восточно-Европейской платформы (рис. 23), а также центром противостоящих геофизических полей, неразрывно связанных к тому же с энергетикой Космоса. На языке геологии это звучит следующим образом: «Откройте карты Земли, взгляните на глобус – и вы увидите, что наша планета не есть некое безликое творение. Она – со своей неповторимой изюминкой, явной печатью космических сил. Земля, как впрочем, и другие небесные тела, пребывая в извечном движении, принимает на себя могучую волновую энергетику Космоса. Потому она и деформируется, коробится. На ее поверхности обязательно что-то возвышается, втягивается, опускается… Так и только так формируется геологический, литосферный лик Земли, отсюда симметричное и антисимметричное строение геосфер, неодинаковый вид полушарий, «лоскутный» облик коры. Под мощным воздействием планетарных волн сформировались и другие физические примечательности, к примеру прилегающие друг к другу кольцевые геосуперструктуры диаметром около 500 километров.