Прощай, Россия!. Страница 57
А теперь закончим отступление и вернемся к беседе 22 июня, опубликованной «Московским комсомольцем» 15 ноября 1996 года. Из нее выясняется, что Коржаков и компания, уже выброшенные из Кремля, отказываются вести себя спокойно. Из контекста можно сделать вывод, что они угрожают возмездием. Вот что говорит голос, очень похожий на чубайсовский, в комнате «Президент-отеля» 22 июня: «Я же говорю, что тут язык совершенно однозначный. Только в лоб ему сказать, что либо заткнетесь, ребята, либо посадим. Все. У нас материалов столько с документами, что хватит лет на 15 каждому. Про все воровство, про все убийства, про всю кровь, которая за ними стоит. В полном объеме. И лежит в достаточно надежных местах. И во многих местах это лежит. Если с любым из нас что-то происходит, мгновенно эти материалы публикуются. Схему я лично проработал до мельчайших деталей, сделал два месяца назад, потому, что я знал, с кем имею дело. А сейчас картина такая: либо они затыкаются, либо посажу совершенно однозначно. Можете от меня лично им передать в качестве привета«136.
Никто пока что не подтвердил и не опроверг подлинность этой записи. Сказанного уже с лихвой хватило бы на десяток обвинений. Если этот портрет и ненастоящий, то хорошо придуманный. Значит, существуют документы, тянущие на 15 лет тюрьмы. А он, Чубайс, вернее, его голос, знал о них уже «два месяца назад», поскольку ему было ясно, с кем он имеет дело – с ворами, убийцами, организующими и распространяющими компромат. Но ведь и говорящий поступает точно так же. Он знает систему, он ее «проработал до мельчайших деталей». Но не обнародуем, если только не… если «ребята» не успокоятся. Он позаботился о том, чтобы поместить документы в различные места, чтобы оставить инструкции, если «что-то происходит». Классический мафиозный лексикон.
Вариантов может быть два. Первый: запись подделана, разговора никогда не было, а «Московский комсомолец» стал жертвой отлично организованной операции по дезинформации. Тогда суд должен нам сказать, что Чубайс невиновен. Во втором варианте давать объяснения придется самому Анатолию Борисовичу, и отдельное расследование должно будет определить, кто заказал и организовал незаконное подслушивание. В ожидании всех этих событий продолжим цитировать газету Павла Гусева.
«Ильюшин: – Я шефу сказал, когда вчера с ним разговаривал. Я говорю: – Борис Николаевич, вот сейчас, если захотеть, то около «Президент-отеля» можно поймать как минимум пятнадцать—двадцать человек, которые выносят спортивные сумки из нашего здания с деньгам». «Он ответил: – Понятно».
Думаю, не надо пояснять, кого имеет в виду под «шефом» голос, приписываемый Ильюшину. Как и о чем речь. Кому какое дело до того, что выносили Евстафьев и Лисовский? Даже сегодня, 21 июня, стоит отдать приказ, и можно арестовать пятнадцать-двадцать человек со спортивными сумками, набитыми долларами, рублями, марками, чем угодно. Если запись – не фальшивка, то мы имеем дело с неплохой компанией воров.
В любой случае создатель пленки очень много знает. В его распоряжении не только целая команда профессиональных имитаторов, но и отлично разбирающиеся в кремлевских тайнах консультанты. Но продолжим цитирование.
«Ильюшин: – Но мы не сможем воспрепятствовать передаче дела в прокуратуру, если прокуратура их затребует.
Чубайс: – А почему? Одна просьба Бориса Николаевича к Скуратову, и второе: указание Ковалеву (директору ФСБ) затянуть. И все.
Ильюшин: – То, что будет затянуто, – это без вопросов. А передача уже состоится сегодня.
Чубайс: – В прокуратуре же Илюхин (коммунист, председатель думского комитета по безопасности. – Дж. К.) как у себя дома.
Ильюшин: – А если я попрошу Скуратова держать у себя документы?
Чубайс: – Начните с того, что попросите его перенести передачу материалов.
Ильюшин (говорит по телефону со Скуратовым): – Юрий Ильич, вот какой вопрос возник: можно было бы сделать таким образом, чтобы документы, которые вам придут от Трофимова (шефа московского ФСБ), ни к кому, кроме вас, в ближайшее время не попали? И чтобы они у вас некоторое время полежали до совета с Борисом Николаевичем, после того, как вы с ними познакомитесь лично?»
В расшифровке записи ответа Скуратова нет, очевидно, микрофоны были установлены только в комнате.
«Ильюшин: – Надо именно так и сделать, потому что у нас есть сведения опасаться того, что это очень быстро перетечет, если кто-то у вас будет заниматься другой, в стан наших противников».
Новая пауза, Скуратов что-то отвечает.
«Ильюшин: – Да, пусть это лучше полежит у вас лично, и никому не передавайте в производство. А потом подумаем, ладно? Спасибо.
Чубайс: – Что, если вторым шагом попросим Бориса Николаевича…
Ильюшин: – Вообще похоронить?
Чубайс: – Нет, затребовать у Скуратова документы себе на анализ. Затребовать полный комплект документов.
Ильюшин: – Хорошая идея (смеется)".
Если запись настоящая, то получается потрясающий семейный портрет. Но мы не можем ничего утверждать, хотя никуда не деться от странного поведения Генерального прокурора в деле Евстафьева и Лисовского. Слишком уж оно напоминает откровения «Московского комсомольца». Не иначе как совпадение.
Дальнейшее же никак не может быть совпадением. Это факты, последний мазок к картине, делающий менее невероятным большую часть вышеизложенной неумолимой истины. В Гарварде существует Институт международного развития (IID), которым – смотри, кого мы видим! – руководит один ваш старый знакомый. По крайней мере тех из вас, кто дочитал до сих пор. Это Джеффри Сакс. Еще несколько строк, и читатели, наконец поймут, почему я посвятил столько внимания этому молодому человеку. Кстати, я не единственный. Уильям Пфаф, авторитетный обозреватель «Лос-Анджелес таймс», рассказывает, что «однажды Джеффри Сакс, гарвардский экономист, бывший одним из первых и наиболее влиятельных советников Гайдара, признал, что чувствовал себя как хирург, обнаруживший, что в организме пациента все органы перепутались местами. Что означает две вещи: хирург ошибся не только в диагнозе, но и в биологическом виде больного». Статья была озаглавлена с традиционной американской краткостью: «Неумелые западные советы способствовали превращению России в пороховую бочку«137.
Сегодня мы уже знаем гонорар хирурга Сакса и того, кто оплачивал его консультации по операции над Россией. Информация эта пришла из настоящего «коммунистического гнезда» – Счетной палаты США, органа, контролирующего расходование правительственными ведомствами бюджетных средств. Ее доклад был подготовлен по запросу Комиссии по иностранным делам Палаты Представителей Конгресса США 138 . Из него выяснилось, что Джеффри Сакс получил ни больше ни меньше 60,4 миллиона долларов за «помощь» России. 40,4 миллиона пошли на программу приватизации, а 20 миллионов – на «поддержку законодательной деятельности» российского правительства реформаторов.
Неплохо. Посмотрим теперь, как и с кем работал Сакс. С 1994 по 1996 год. IID подготовил, написал и передал Ельцину «сотни указов». Вот, наконец, и раскрыта тайна: кто же конкретно проводил реформу в России. Россияне должны знать, кому они обязаны важнейшими решениями правительства Черномырдина, по крайней мере за эти два года.
Очевидно, что термин «советник», применяемый Пфафом, в данном случае не подходит. Сакс сам или руками своих помощников писал президентские указы. Те, кто обвинял Гайдара в том, что у него «Америка в голове», были еще ближе к истине, чем им казалось. Только вот американский доклад не в восторге от деятельности IID. Авторы отмечают, что многое из задуманного не получилось. 20 миллионов были выделены администрацией Клинтона на создание консультационной службы при совместном комитете Думы и российской президентской администрации. Но они пошли на другие цели. Все это можно объяснить тем, что в Вашингтоне чуть-чуть раскаялись в поддержке расстрела российского парламента в октябре 1993 года, и решили быстренько исправиться, не только помогая новой Думе (в надежде, что она окажется менее коммунистической, чем прежняя), но и приглашая хмурого российского президента сотрудничать с парламентом. Указания Государственного департамента были ясны: оказывать помощь и консультировать только в случаях согласия между законодательной и исполнительной властью, при необходимости способствовать примирению, а при неудаче воздерживаться от дальнейшего вмешательства. Очень мудро.