Виктория - значит Победа. Каждому по делам его (СИ). Страница 1

Виктория — значит Победа. Каждому по делам его

Пролог

Почти двадцать три года назад

— И что же, наша бедняжечка своего ребёнка ни разу не увидит? — спросила служанка, скромно и строго одетая женщина суровых лет.

— Ни к чему это, — проворчала другая женщина схожего возраста, одетая в тёмное шерстяное платье.

Но и кружева сорочки, виднеющиеся из-под рукавов и в вырезе горловины, и золотые литые пуговицы, и тонкая вышивка, и кольца на пальцах — всё это говорило о несомненном высоком положении. Седые волосы важной дамы были уложены в причёску и прикрыты наколкой из тонкого кружева.

— Что-то долго, — вздохнула служанка. — Как бы не случилось чего.

— Не каркай, и не случится, — обрезала её хозяйка.

— Госпожа маг, и справится, — служанка зашептала молитву.

— Маг-то маг, а разума — как у простеца последнего, — бросила хозяйка. — Это ж нужно совсем головы не иметь — встречаться с мужчиной и не стеречься!

— Она ж молодая совсем, оглянуться не успела — выдали замуж, сразу понесла, сыночка родила, и только когда оправилась, приехала к вам да огляделась — поняла, что жизнь-то мимо идёт, а она, бедняжечка, теперь обречена сидеть при муже до скончания дней да рожать ему детей!

— Она с детства знала, в чём состоит её долг.

— Нельзя же так, чтобы один только долг, и всё, — жалостливо вздохнула служанка.

— Вот для того и нужно, чтобы с осторожностью, — ворчала дама. — Никто ж не говорит — сиди дома, жди мужа. Все смотрят на молодых, кто-то — на людей мужа, кто-то — на ближних отца. Но если ты маг, пользуйся всем, что дал тебе господь. Можешь сделать так, чтобы не оказаться в тягости — так сделай же, не теряй головы. Чтобы не приходилось потом другим людям задумываться — что сделать с тем ребёнком, какая судьба его ждёт.

— Господь дал, значит — нужно сберечь. Вы ведь сказали отцу ребёночка, чтобы нашёл кормилицу?

— Этот дурень даже обещал, что договорится со своей неплодной женой выдать ребёнка за своего, — отмахнулась хозяйка.

— И жена не возразила?

— Очевидно, нет. Ну, пусть. Их дела. Главное, чтобы этот ребёнок родился.

— А наша бедняжечка оправилась от родов и поскорее встала на ноги.

— Как встанет — так и встанет. Я велела сказать всем, что она тяжело больна, пускай молятся об её здравии. А как поднимется на ноги, так и покажется на людях. И вернётся в столицу.

— Муженёк-то её не торопится узнать, что с ней и как она. Не приведи господь, прознает!

— Не будешь болтать — и не прознает, — отмахнулась дама. — Нечего ему знать. Был бы хорошим мужем — не бросилась бы она на шею первому попавшемуся на глаза молодому красавчику!

Служанка только вздохнула, но в этот момент в дверь комнатки постучали, и она бросилась отпирать. Вошёл мужчина — в годах, рукава его рубашки были закатаны, и на руках он держал запелёнутого младенца. Он молча поклонился даме и передал свёрток ей в руки.

— Благодарю вас, де ла Мотт, — коротко кивнула дама и взяла младенца. — Мальчик?

— Девочка, — покачал головой тот.

— Не вышло с наследником, — отметила дама, осторожно отогнула уголок тонкой пелёнки и заглянула в свёрток. — Здорова?

— Да, отличная крепкая девочка.

Правда, в тот момент девочка открыла глаза и захныкала. Тут же служанка метнулась в другую дверь и привела молодого мужчину — хорошо одетого и очень бледного. Он почтительно поклонился даме.

— Уже? Как она? — спросил он тут же, с мольбой глядя и на даму, и на целителя.

— Вот ваша дочь, держите, — дама передала ему ребёнка. — Кормилицу нашли?

— Дожидается в экипаже.

— Думаю, она знает, что делать с только что родившимся ребёнком. Ступайте.

— Благодарю вас, — мужчина снова собрался кланяться, но дама остановила его.

— Не благодарите. Я сделала это не ради вас и не ради ребёнка, а ради неё, — и показала головой куда-то в сторону, видимо, там находились покои только родившей. — Отправляйтесь, и чтобы духу вашего здесь не было, ясно вам?

— О да. Прощайте, — мужчина взглянул на ребёнка, прижал пищащий свёрток к себе и исчез в той же двери, в которую перед тем вошёл.

Вскоре вернулась служанка.

— Кормилица здоровая, в теле, девочка тут же взяла грудь.

— Вот и хорошо, — дама ощутимо выдохнула. — Де ла Мотт, что моя внучка?

— Оправится в положенный срок. Она спрашивала о ребёнке и умоляла дать ей в руки хоть на мгновение, но я не позволил.

— И правильно. Родит других.

— Так их тоже отдадут кормилице.

— Что поделать, судьба наша такова, — вздохнула дама. — Но я желаю этому ребёнку выжить и радовать хотя бы отца, раз уж у неё не будет родной матери.

— Будет приёмная. И раз она неплодна, то порадуется младенцу и будет заботиться о девочке.

— Много ли вы видели жён, готовых заботиться о бастардах мужей? — невесело усмехнулась дама. — Но давайте же пожелаем крохе удачи. Пускай выживет и выстоит.

— Пускай, — улыбнулся целитель.

Дама велела служанке разлить вино.

— Не то, — нахмурилась она, увидев бутылку. — Неси лимейское. Мы почти всё исполнили и пережили, осталось немногое. Скоро моя внучка вернётся к супругу.

— Сделаю для того всё возможное, — поклонился целитель.

Почти пятнадцать лет назад

— Где Гвискар?

— Полез на башню, сказал — хочет что-то оттуда разглядеть.

— Да что оттуда смотреть?

— Мало ли, что видят некроманты. Скажи, Жорж, у тебя водится нежить?

— Какая, к дьяволу, нежить, сам подумай!

— Да откуда мне знать, где некроманты её находят, эту нежить, но находят же!

— Никогда у нас не было никакой нежити, глупости всё это.

— Кому тут привиделась нежить?

Весёлый голос заставил болтунов обернуться, и они увидели Эмиля де Гвискара — молодого человека семнадцати лет, сероглазого блондина с серебристым отливом волос. Все они были либо магами-стихийниками, либо боевиками, вроде Жоржа де Шапсаля — хозяина замка, точнее, сына хозяина, потому что отец его здрав и бодр. Но отец на службе в столице, и Жорж сам принимает гостей — кажется, едва ли не впервые в жизни. И все они приехали на каникулы из столичной Магической Академии.

— Люсьену!

— Адриану!

— Никому!

— А то покажите, изловим, — усмехается Гвискар. — Но я видел вовсе не нежить, а нечто намного интереснее. Жорж, признавайся, что за прелестная дева сидит с вышивкой у окна соседней башни?

Жорж нахмурился — вопрос ему ощутимо не понравился.

— Это моя кузина. Дочь покойного дяди Гийома. Она живёт здесь в замке.

— Отчего же ты не представишь её нам? Дама скрасит наше мужское общество!

Жорж нахмурился ещё сильнее.

— Она не нужна тебе, поверь.

— Так я и не сказал, что нужна. Но развлечь милую девицу — приятнейшее на свете дело!

— Развлеки моих сестёр, они хотя бы маги, и не хромоножки!

Гвискар подумал, что маги — это хорошо, но если они, как их брат, универсалы — то совершенно не обязательно обрадуются некроманту.

— А отчего твоя кузина стала хромоножкой?

— Лет пять назад упала с лошади, курица неуклюжая. Впрочем, она довольно уморительно ковыляет, мы можем приказать ей бежать, например, за моей шляпой, пусть принесёт!

— Ты в самом деле собираешься так поступить? — не поверил Гвискар. — Это ж не собака!

— Конечно, собираюсь, — отмахнулся Жорж. — Я тут хозяин, и ей тоже хозяин. Она бесприданница, дядя Гийом оставил ей только долги, его имение ушло с молотка. Она живёт здесь нашей с отцом милостью.

Гвискар нахмурился — откровения Жоржа оказались для него неприятным сюрпризом, в Академии он не позволял себе ничего подобного. Впрочем… нет, позволял. В корпусе, где жили студенты, он то и дело шпынял тех, кто слабее, и утверждал, что так помогает им стать настоящими магами. Но там мужчины и маги, хоть и юные, они могут ответить, а здесь — девица? Да ещё и не вполне здоровая девица, она ж не виновата в своём увечье? Как можно так вести себя с женщиной?