Наказание для драконьего принца. Страница 1

Берта Свон

Наказание для драконьего принца

Глава 1

Ангелина Мирская, или просто Лина для самых близких, допивала бутылку выдержанного шотландского виски, сидя в одиночестве на просторной, застекленной веранде своего роскошного особняка. Сквозь приоткрытую створку доносился пьянящий аромат цветущего жасмина и свежескошенной травы. Теплый летний вечер, охраняемая территория, залитая мягким светом фонарей, пара верных охранников, которые не прочь были закрутить роман с подтянутой и успешной хозяйкой, солидный счет в банке, прочное положение в обществе – казалось бы, что еще нужно для счастья? Но, как выяснилось, чего-то не хватало. Ощущения, что ты не просто вершина айсберга, а целый материк, на который кто-то по-настоящему опирается. Хотя бы крепкой семьи. Или просто мужчины, который был бы с ней не из-за денег, а… А почему – Лина и сама толком не понимала.

Всю жизнь она твердила, что любовь – иллюзия, семья – пережиток, а дети – обуза. Она строила империю, гордилась каждой выигранной битвой на бирже и каждой новой приобретенной компанией. И вот теперь, встречая свое тридцатипятилетие, Ангелина сидела одна, злая и обиженная на весь мир. Даже ее давняя подруга Вика, всего на год младше, умудрилась выйти замуж за перспективного финансиста, недавно родила двойню и теперь, по ее словам, «счастлива» среди подгузников и детского плача. И это после того, как они вместе клялись, что карьера – единственное, что имеет значение.

– Все при деле, блин, одна я, как последняя дура, торчу тут, – проворчала пьяная Лина, с ненавистью глядя на последние янтарные капли на дне тяжелой хрустальной бутылки. – Козлы. Все козлы. Подлецы. Уроды. Как переспать – так пожалуйста, а дальше… будто сквозь землю проваливаются.

Широко зевнув, она плюхнулась головой на полированную столешницу красного дерева и вырубилась, пробормотав напоследок: – Мразь…

Очнулась Ангелина с удивительно ясной головой, без признаков похмелья, в каком-то движущемся транспорте. Тело ломило от неудобной позы, а в ушах стоял монотонный гул двигателя. Первые минуты она мысленно проклинала всех: идиотов-охранников с их кучей камер, которые прозевали похищение, наглых похитителей, которым «повезло» нарваться на злую и уже трезвую бизнес-леди, да и всю Вселенную, которая явно издевалась над ней в день после праздника. Внутри было темно, пахло пылью и чем-то металлическим, и понять, куда и в чем ее везут, Лина не могла.

Решив пока не подавать виду, что очнулась, она стала перебирать возможные причины похищения. Осторожно повернув голову, она попыталась нащупать руками стены – на ощупь это оказался рифленый металл фургона. Обычный выкуп? Конкуренты решили проучить «слишком успешную стерву»? Или чей-то идиотский розыгрыш? Может, это месть того самого актера, с которым она так безжалостно порвала на прошлой неделе?

Транспорт резко затормозил. Ангелина, сидевшая на чем-то мягком, с грохотом шлепнулась на твердый, холодный пол.

– Чтоб вам пусто было, твари! – прошипела она, даже не пытаясь встать, и без того чувствуя себя униженной.

Дверь распахнулась, в глаза ударил яркий, почти слепящий свет. Лина недовольно зажмурилась, резко отвернувшись и прикрываясь ладонью.

– Ваша милость, – прозвучал над ухом равнодушный, металлический голос, – вы в порядке?

Судя по тону, спрашивающему было плевать на ее состояние, но правила приличия требовали формальностей. Он произнес это так, будто читал инструкцию к бытовой технике.

Не дождавшись ответа, чьи-то грубые, без церемоний, руки резко подхватили Ангелину и вытащили наружу, на прохладный ночной воздух.

– Ваша милость, вы можете идти? – под ногами оказалась неровная брусчатка, влажная от ночной росы.

Лина резко тряхнула головой – то ли в ответ, то ли пытаясь стряхнуть остатки оцепенения и протрезветь от неожиданности. Не похищение… Слишком театрально. Розыгрыш. Чей-то тупой и дорогой розыгрыш. Ладно, она покажет этим кретинам, как шутить с ней. Сначала нужно понять, кто стоит за этим, оценить обстановку.

Ее взяли под руки и повели куда-то быстрым, неудобным шагом. Брусчатка под тонкими подошвами ее вечерних туфель сменилась гладкими каменными ступенями, отполированными тысячами ног, затем они нырнули в темный, низкий коридор, освещенный лишь трепещущим светом тусклых факелов, отбрасывавших на стены гигантские, пляшущие тени. Ангелина стиснула зубы, чувствуя, как по коже бегут мурашки от холода и смутной тревоги. Она не подаст виду, что напугана. Сначала – разведка, потом – атака.

Массивный каменный алтарь, темный и отполированный до матового блеска, возник перед ней внезапно, выплыв из полумрака. Ее поставили перед ним, как вещь, а рядом раздался знакомый уже высокомерный баритон, прозвучавший так, будто он был хозяином не только этого места, но и самой ее судьбы:

– У моей невесты опять припадок. Положите ее руку на алтарь.

Мгновение – и ее пальцы, против ее воли, коснулись шершавой, обжигающе холодной поверхности камня.

Баритон заговорил снова, медленно и размеренно, будто читал древнее заклинание. Слова были не просто незнакомы, они были чужды ее слуху – гортанные, ритмичные, будто пробуждающие саму материю мира. Камень под пальцами Ангелины начал нагреваться, сначала едва ощутимо, как солнце в начале весны, а затем все сильнее и сильнее, будто в его глубинах пробудилась дремавшая веками вулканическая энергия. Она инстинктивно напряглась, сердце забилось у нее в груди, как перепуганная птица. Происходящее уже не казалось просто глупой шуткой – слишком уж реальным, странным и оттого пугающим было все вокруг.

Если бы она лежала на этом камне, то решила бы, что ее готовят в жертву какому-то древнему и жаждущему крови божеству. Но нет – она стояла рядом, и, хотя руки охранников теперь не сжимали ее, Ангелина чувствовала незримые путы, сковывающие ее волю. Бежать было бесполезно. Здесь творилось что-то важное, необъяснимое, какая-то мистическая механизм, в которую ее встроили против воли.

Баритон внезапно замолчал. В тот же миг по руке Ангелины, от запястья до локтя, пронеслась острая, жгучая боль, словно кто-то вонзил под кожу раскаленную до бела иглу. Она вскрикнула и инстинктивно отдернула ладонь, но было поздно – на нежной коже запястья, прямо у нее на глазах, начали проступать ярко-алые, словно свежая кровь, узоры, напоминающие причудливые инопланетные цветы. Они расползались по коже, будто живая, разумная краска, вплетаясь в замысловатый и симметричный орнамент, который пульсировал в такт ее учащенному сердцебиению.

– Что это?! – вырвалось у нее сдавленно, но в ответ повисло лишь многозначительное молчание.

Татуировка? Но как это возможно за секунды? И почему так невыносимо больно? Ангелина машинально, уже почти в истерике, попыталась стереть рисунок краем платья, но узор не просто не исчезал – он будто врос в нее, стал частью ее, и под пальцами она чувствовала лишь гладкую, горячую кожу, слегка пульсирующую, будто под ней бился чужой, незнакомый пульс.

– Отведите мою супругу в опочивальню, – раздался тот же высокомерный голос, и Ангелина, подняв глаза, наконец увидела его обладателя.

Высокий представительный мужчина, довольно молодой, с тонкими, аристократичными чертами бледного лица, в темном, строгом камзоле с тончайшей серебряной вышивкой, стоял чуть поодаль, скрестив руки на груди. Его лицо было частично скрыто в полутени, но в насмешливых глазах мерцал холодный, почти хищный блеск оценки.

Те же безликие слуги снова схватили Ангелину под руки и повели через зал. Она автоматически переставляла ноги, пошатываясь, но мысли путались, отскакивая друг от друга, как сухие листья на ветру.

Супругу? Какую супругу? О чем он вообще говорит? Это безумие!

Но чем дальше они шли по бесконечным коридорам, тем сильнее сжимался у нее в груди холодный, тяжелый ком страха и осознания. Нет, это не розыгрыш. Это что-то другое, нечто гораздо более древнее и пугающее.