Ревизор: возвращение в СССР 46 (СИ). Страница 1
Ревизор: возвращение в СССР 46
Глава 1
Куба, Гавана
Телефон зазвонил. Помощник Фиделя снял трубку, выслушал звонившего и сказал:
— Команданте, ваш брат Рауль хочет с вами переговорить.
— Давай сюда, — велел Фидель, перекладывая сигару из правой руки в левую. — Слушаю тебя, брат, — сказал он Раулю.
— Здравствуй снова, Фидель. Ну вот, получил я информацию из нашего министерства иностранных дел. И что они говорят, брат? Всё полностью подтвердилось, слово в слово. Они уверяют, что такое разрешение для интервью советскому корреспонденту действительно нужно. Так что министр иностранных дел Советского Союза был в своём праве, что очень недоволен произошедшим. Наши люди сказали советским дипломатам, что парень находился в отпуске и что он не представлялся нам сам как корреспондент «Труда»…
Но в принципе это были неофициальные переговоры, которые никак не могут исправить сами по себе ситуацию. Сам понимаешь, что официально ни один сотрудник советской дипмиссии не будет говорить за своего министра, на это можно вообще не рассчитывать. Также мы не можем сослаться ни на одного из тех дипломатов, кто говорил с нашими людьми, — потому что в противном случае в следующий раз никто из них не захочет с нами говорить. Их карьера тоже может оказаться под ударом, исходя из того, как строго у них там всё поставлено…
— Да уж, и это родина Октябрьской революции, — недовольно покачал головой Фидель. — Какой же пример они дают нам, верным последователем учения Ленина? Помнишь, как в книге «Государство и революция» Ленин прописывал меры против превращения представителей новой социалистической власти в бюрократов? И разумеется, они их у себя не внедрили…
— Брат, я думаю, что они уже давно забыли о том, что должны подавать революционный пример другим странам, которые хотят идти по пути марксизма-ленинизма. Если уж они практически открыто ругают Сталина, что уж тут говорить после этого… — вздохнул Рауль.
— Ну что же, раз дело обстоит именно так, как и рассказал этот паренёк, значит, пришла пора мне действовать, брат. — энергично сказал Фидель.
— Только ты постарайся всё же как-то немножко аккуратнее, дипломатичнее, — вздохнул Рауль, — потому что если перестараешься, у этого Ивлева точно будут проблемы по возвращении в Советский Союз.
— А мы ему тогда скажем, чтобы он и не возвращался, оставался здесь. — улыбнулся Фидель. — Сам говоришь, толковый парень, найдём мы для него работу, тем более раз он здесь уже с семьёй. И вывозить её из Советского Союза не придётся. Будет учиться в нашем Гаванском университете, подучит испанский, и закончит его. Чем это хуже того же МГУ? Думаю, такой толковый парень быстро освоит испанский язык. Всё же это язык любви и революции. Он должен почувствовать его ритмику и заложенную в нём страсть и созидание.
— Так-то оно так, брат, но ты же понимаешь, что мы никогда не сможем быть до конца в нём уверены. Всё же он не один из нас. — возразил Рауль.
— Ну, это-то да, но кто сказал, что мы должны давать ему совсем уж высокие позиции в нашей стране? Будем исходить сугубо из той пользы, что он может нам принести…
— И всё же постарайся, брат, поделикатнее, хорошо? Русские, конечно, нам в любом случае дадут всё, что обещали. Для них это фактор престижа в борьбе с американцами, но не хотелось бы задержек из-за того, что они обидятся, с поставками. Да и последние пару лет они уж слишком начали заигрывать с Вашингтоном, мне это тоже очень не нравится. Не надо давать им предлог ухудшить с нами отношения.
— Хорошо, хорошо, Рауль, — засмеялся Фидель, — не пытайся быть мне нянькой. Не волнуйся, я аккуратно с ними переговорю. Сейчас скажу моему аппарату, чтобы подобрали время, когда я буду посвободнее… Утром, наверное, позвоню, когда у них будет после трех.
Москва, МИД СССР
Первый заместитель министра Макаров, решившись наконец, как и обещал, выполнить уговор со своим сыном, аккуратно навел справки о настроении Громыко. Результат его удовлетворил, и он попросился на внеочередной приём к министру. Посетителей у того не было, так что через пару минут он уже был допущен к нему в кабинет.
— С чем пожаловали, Семён Николаевич? — спросил его Громыко.
— Да вот отчитаться по поводу выполнения вашего поручения, Андрей Андреевич, — в несколько шутливом тоне начал Макаров.
Будучи человеком с прекрасным чувством юмора, Громыко немедленно поддержал его тон:
— И по какому же именно поручению, Семён Николаевич? — с улыбкой спросил он его.
— Да по тому, что вы дали по поводу моего сына Виктора. Вы же спрашивали, почему он не в МГИМО учится, а в МГУ, и сказали, что надо уважать преемственность и строить семейную династию…
— Судя по вашим словам, я так понимаю, что он после разговора с отцом проникся и решил перевестись в МГИМО? — с заинтересованностью в голосе спросил министр.
— Вы знаете, тут на самом деле всё немножко иначе получилось. Дело в том, что Павел Ивлев — тот самый Павел, что с братьями Кастро встречался, лучший друг моего Виктора. Он, собственно говоря, где-то с полгода назад и сына моего в Кремль на полставки пристроил, чтобы он какого-то опыта уже набирался государственной деятельности. Так что это взаимная у них дружба…
— Так это этот Ивлев его в Кремль пристроил, а не вы, получается? И как корреспондент «Труда» может быть настолько влиятелен, что способен своих друзей в Кремль пристраивать? — удивлённо поднял брови Громыко, перебив своего заместителя. — Или же он как студент так влиятелен? Признаться, я начинаю путаться…
— Честно говоря, не знаю, Андрей Андреевич, как он смог, но это факт, — развёл руками в стороны Макаров. — Я сам с Ивлевым не могу до конца определиться. Представьте себе моё удивление, когда сын пришёл домой и рассказал мне, что его восемнадцатилетний друг помог ему в Кремль устроиться на полставки. Так и не только ему, ещё и другим четверым его друзьям.
— Так этому Ивлеву всего восемнадцать лет? — снова поразился Громыко.
— Да, восемнадцать лет, и при этом, представьте, он всего два с небольшим года назад из брянской провинции в Москву приехал поступать, никогда до этого в столице не был, парень из обычной семьи. Но я с ним лично общался, как-то на дачу его с женой приглашали. Я бы так сказал, это человек с энциклопедическим складом ума. Он во внешней политике разбирается получше, чем многие выпускники МГИМО, что к нам приходят в МИД работать. А уж про то, как он разбирается в мировой экономике, я вообще лучше промолчу. Просто не поверите…
— Даже так? — с интересом сказал Громыко. — А мне тут буквально только что передали характеристику из МГУ, которую прислал партком этого университета. Я как раз начал ее читать, когда вы на прием попросились. Он, оказывается, уже кандидат в члены партии. Со всей информацией не успел ознакомиться, но судя по началу, характеристика достаточно отвратительная, я бы сказал. Непонятно, как вообще человека, про которого такое пишут, могли одобрить как кандидата в члены партии. Сейчас я вам тоже дам с ней ознакомиться.
Громыко протянул Макарову характеристику. Тот, прочитав её, очень удивился. Вернув характеристику министру, сказал:
— Вы знаете, даже по тем обрывкам информации, что у меня имеются, всё, что тут написано, не имеет никакого отношения к Павлу Ивлеву. Сын мне то и дело рассказывает, что Павла ректорат МГУ постоянно отправляет за рубеж и дает ему поручения международные конференции организовывать. Прямо сейчас по поручению комсорга он вместе с моим сыном организовывает конференцию с немецкими студентами из Берлинского университета, потому что в августе его туда отправляли делегатом на X Международный фестиваль молодежи и студентов. Что тоже, сами понимаете, показатель отношения к нему ректората. А ещё он слышал от замдекана по науке, что Ивлев и с Токийским университетом согласовал конференцию, причём достаточно серьёзную конференцию. И она же ему сказала, что они его включили в оргкомитет этой конференции. И сами понимаете, раз все это происходит вот прямо сейчас, то эта характеристика не стоит даже той бумаги, на которой она написана. Если бы его так характеризовали, то ни за что бы его не допустили к подобного рода мероприятиям.