Бунт (СИ). Страница 1

Слуга Государев. Бунт

Глава 1

Москва. Лубянка, 38

Наши дни

Шаг… еще один… Вижу, как из толпы выделяется один человек. Он одет неприметно, для всех других — сливается с толпой. Но лицо… У меня хорошая память на лица, на всё хорошая память. Это один из охранников Горюшкина.

Боец засовывает правую руку под куртку. Я понимаю, что дальше произойдет. Но… Ничего не предпринимаю. Моя месть свершилась, теперь, особенно после слов президента, разберутся, накажут. А я… Я готов встретиться со своей семьей. Лучше так, чтобы я стал ритуальной жертвой, но правда через мою кровь прорвалась бы наружу.

Глаза… Я встречаюсь взглядом со своим убийцей. И вижу не железную решимость, а сожаление, сомнение в его глазах. Он вынужден. Он — слаб, ибо система прогнула и его, если не хочет, но стреляет.

— Бах! — услышал я выстрел, и только потом ощутил страшную боль.

Я иду к вам… Родные…

Клинцы. Брянская область

Тремя месяцами ранее

— Лидок, оставь внуков. В лес свожу ребятишек, грибов наберем, нынче боровики пошли, хоть косой коси! — я безуспешно пытался найти аргументы, чтобы дочь со своей семьей не уезжала сегодня домой, в Москву.

— Пап, ну прекращай! Знаю я тебя, и понимаю, почему упрашиваешь остаться. Сколько раз уже звали с собой в Москву. Тем более, что и мне помог бы с детьми, пока Игорь в командировках. Правда, много дел. Митьке пора к школе готовиться, Лену в сад отдадим, ну, а нам с Игорем… Он же только на три месяца пришел в отпуск. Потом опять туда… воевать, — сказала Лида.

— Я этой Москвой уже надышался. Все… Тут, с природой, моя жизнь, — сказал я. — А что до Игоря… Все правильно. Но я еще проверю зятя.

— Опять по банкам стрелять? А соседи полицию не вызовут? — усмехнулась дочь.

— Они привыкли. Считают меня шизанутым реконструктором. Особенно, когда я из лука стреляю да упражняюсь с сабелькой.

— Ой, и зачем это тебе? — привычно усмехнувшись, спросила дочь, поцеловала меня в макушку и отошла в сторону, к дивану, где были сложены вещи детей.

Зачем? А и вправду, зачем? Физкультура, наверное. А сабля… Так дед еще завещал ее. А ему прадед, а ему… Там, в той дали, теряется историзм и начинаются семейные легенды. Клинок добрый, но явно не столь старинный, насколько глубоко в историю уходят семейные предания.

Дочь ушла усаживать детей в машину, а я все еще сидел за столом в своем бревенчатом доме, который построил собственными руками, и смотрел на все те яства, что были разложены напоказ на белоснежной скатерти. Расстарался. И пирожки тут, сам пёк, мёд с собственной пасеки, конфет накупил… Даже свои сливки, свое масло сливочное, такого в магазине не найти. Словно это «натуральной и органической» едой я хотел купить внуков и дочку.

Пока мы прощались, Лида, уже не девочка с хвостиком, а молодая женщина, поняла мою тоску. Она подошла к круглому столу, стоящему посредине комнаты, обняла меня, поцеловала в небритую щеку, откуда пробивались уже не черные как смоль волосы, а окрашенные в старческое серебро.

— Прости всех, отпусти — пора уже, пап. Столько времени прошло? Возвращайся к жизни!

Я лишь снисходительно улыбнулся. Все то, что наполняло мою жизнь, ушло. Я уже не служу своему государству. В какой-то момент оказался ненужным. Нет, не государству даже, а некоторым личностям, которым я перешел дорогу.

Жена… Она умерла. Знаю, что Машу, единственную мою любовь, могли спасти, дочь обращалась, пока я служил, в Контору. Но нет… И теперь простить всех?

Простить за то, что не помогли? Что когда нужно было отправить жену за границу, где ее опухоль на мозге могли оперировать, мне было отказано во всем? Едва прибыв тогда из командировки, я готов был продать что угодно, хоть почку, влезть в любые кредиты, но спасти Машу. Но… было поздно. Если бы я только знал! А мне не сообщали, не хотели отвлекать от важного задания. Даже дочь заставляли разговаривать со мной по телефону так, чтобы не сообщать.

Я был и вправду далеко, в Африке, готовил почву для того, чтобы там вновь появился русский флаг. Но мог же отвлечься, мог… Денег найти и вернуться на службу Отечеству, да еще с большей мотивацией. А потом, уже после — как отрубило. Был злой на всех и на всё. Служил еще после этого. Но так… Чаще спорил и демонстрировал строптивость. Потому меня поспешили «отправить» в заслуженный отпуск.

Я уже после узнал еще одно… Одна клиника, принадлежавшая в числе прочего известному олигарху, оказывается, согласилась оперировать мою жену. Долго крутила, мутила, анализы смотрела, даже взяла с Конторы аванс. И… ничего. С Конторы!!! И ничего. Этот эпизод на многое открыл глаза. Я готов служить государству, но не могу прислуживать тем, кто способен без последствий «кинуть» Контору. Хотя аванс вернули, наверное.

Дочка Лида неизменно приезжала ко мне со своей семьей, хоть в отпуск, хоть на длинные выходные, что случались в России все чаще. Любит русский человек погулять и летом, и зимой, да и в ноябре с маем.

Пятнадцать лет назад умница Лида поехала поступать в Москву и, в отличие от многих историй, что часто экранизируют в низкопробных сериалах, поступила-таки с первой попытки, встретила надежного парня и живет, надеюсь, счастливо.

Я, конечно, понимаю, что она жалеет меня. Пять лет назад я потерял… нет, мы потеряли самого важного человека в нашей жизни — мою жену и маму Лиды. Видимо, дочь пытается по-своему окружить меня заботой, но расстояние более чем в пятьсот километров не позволяет заменить мне главного собеседника и попутчика по жизни, единственную настоящую любовь. Да это и невозможно. И дело не в том, что я живу на Брянщине, а дочь — в столице. Просто никто бы не смог её заменить.

Я вышел во двор дома, прошел под аркой из винограда. На площадке, под навесом, у китайского кроссовера, купленного только две недели назад, копошился зять.

— Игорь, послушай хоть ты меня, — обратился я к зятю. — Останьтесь еще на день. Успеете доехать. А я ушицу забабахаю, шашлычков замутим.

— Максим Викторович, вы уж не обижайтесь! Я вас безмерно уважаю… Нужно… И вы же государев человек. Должны понимать, что у меня служба, — усмехнулся зять, продолжая загружать багажник сумками с вещами. — У нас же только два месяца, и я опять ухожу. А дел — такая туча, всё нужно решать, с садиком, школой…

— Предчувствие у меня нехорошее, — сказал я, понимая, что это для них уже не аргумент.

— Максим Викторович… — усмехнулся зять, но быстро посерьезнел, подумал, и не сразу ответил. — За ленточкой даже к предчувствиям относятся с вниманием. Но вы всё же, кажется мне, на воду дуете. Ну что может случиться?

Да я и сам все это понимал. Так что перевел все в шутку, что пересмотрел передач про «экстрасексов», да и то, что в деревне все верят в ведьм и заговоры.

Хотя предчувствие и вправду не покидало.

— Так, а грибочки мои вы взяли? Куда мне столько сушеных боровиков и маринованных маслят? А огурчики-помидорчики? Для кого я все это закатывал? — переключился я на другую тему.

— Пап, — улыбаясь, вздохнула Лидка. — Ну ты прям как мама когда-то… Прости.

Вот так и получается, Лида со своей стороны пытается мне заменить главного человека в нашей жизни, а я непроизвольно отыгрываю роль матери. Это Маша, царствие ей небесное, когда-то заставляла Лиду загружать полный багажник солениями да варениями. А в студенческие годы дочери так и вовсе вынуждала Лиду в руках таскать «провизию».

— Капитан Макарцов, приказываю остаться в расположении моей дачи до завтрашнего утра, — в полушутливой форме обратился я к зятю, делая последнюю попытку отложить отъезд детей.

— Товарищ подполковник, я, как и вы, серьезно отношусь к службе, — Игорь улыбнулся. — Ну, будет вам, Максим Викторович. Обещаю, буду внимательным водителем.

Подполковник… Был бы в генералах, если бы умел кланяться.